то есть шанс, что бульдозер она пошлёт не сразу, и выставка успеет закончиться раньше.

Василий Геннадьевич Пьянков работал как раз на том самом бульдозере. Работу он любил. Ведь это так приятно — смотреть, как твоим рукам покоряется рельеф и ландшафт, чувствовать себя вершителем судеб. Видеть, как в щепу сминаются доски, а испуганные голуби упархивают наперегонки с людьми. А то, что спецовка промаслена, ничего страшного, так зато ощущаешь себя рабочим классом!

Азорский антициклон простёр язык до глухих уголков Сибири, как он привык делать каждое лето. На Митьковской площади светло, сухо и оживлённо. Только уж больно жарко.

Мишка тоже спешил на площадь. С новой картиной. Полный надежд и страхов. А вдруг?

Мишка мотнул головой, стряхивая дурацкие опасения, словно снег с зимней шапки. Странное сравнение — вроде, лето сейчас, жарко? Но белый квадрат на картине вызывал ощущение холодка, предчувствия зимы. Художник даже как будто чувствовал озноб. Неважно. Вперед. Выставка ждет. И Сосницкий ускорил шаг, вплоть до бега.

Бумс!

«Что это было?» — подумал Мишка. А потом: «Надеюсь, хоть картина цела?».

Картина каких-либо повреждений не получила и благополучно валялась на Мишке, как белое одеяло. А Мишка валялся на асфальте, с шишкой на лбу, расцарапанными в кровь руками и разбитыми локтями. В небе, на фоне ослепительной летней голубизны и снующих ласточек — «русские чайки», вот привязалось! — торчала бельевая штанга.

Справиться с болью не составляло труда — все мысли сейчас были о другом. Кровотечение не страшно, во дворе есть подорожник. Футболка замарана — пустяки, дело житейское. Но сколько времени пролежал Мишка — вот вопрос. Часов он не носил, а перемены в городском пейзаже подсказывали, что немало, и к выставке наверняка опоздал. «Поспешишь — людей насмешишь» — вспомнилась пословица. «Тише едешь, дальше будешь» — вспомнилась другая. «Надо бежать за безнадёжным мячом» — вспомнилась третья. И Мишка побежал дальше. Но теперь смотрел вперёд более внимательно, и коварных штанг избегал.

Опоздал! Мишка успел попасть на площадь как раз к тому моменту, когда из-за угла послышалось тарахтенье трактора. А вскоре и сам трактор. Обыкновенный классический бульдозер. С морщинистым лицом Василия в кабине, одетого в когда-то синюю робу. Не обращая внимания на вопли художников, добросовестный трудяга начал методичную зачистку территории.

— Ну, блин, коммуняки! — тихо выругался Мишка. — Бульдозер прислали! Какой символ! Искусство гибнет под колесами коммунизма. Бульдозер истории…

В сознании закружились яркие образы, сюжеты для новой картины. Гудение усилилось — безжалостный разрушитель приближался. Надо бежать…

— Опять не повезло. Пропади оно все пропадом! — в отчаяньи пробормотал Мишка и поспешил уйти, пока бульдозер не добрался и до его замечательной картины.

И тут появился Неопознанный Ползущий Объект. Он полз прямо к Мишке, а выглядел как небольшая открытая кабинка. Шум объекта на фоне шума бульдозера был незаметен. Объект загрёб Мишку, тот и рот не успел закрыть. Даже не успел по-настоящему испугаться.

А потом стало не до того…

Внутри таинственного объекта сидел мужчина. Совсем не страшный. Только странный немного. Непривычная одежда, необычно длинные волосы. Он представился:

— Оккам Небрит, — вопреки фамилии, выбрит Оккам оказался идеально чисто. Имя о чем-то говорило, напоминая о проблемах с бритвой. Каких именно, Мишка так и не вспомнил. Но вот незнакомец, похоже, его узнал: — Михаил Сосницкий? Это Вы хотели освободить искусство от ига коммунизма?

Мишка не знал, что ответить. А вдруг это КГБ? Только не переигрывают ли… К счастью, Небрит оказался словоохотливым, и сразу стал не расспрашивать, а рассказывать.

— Я путешественник. Во времени. Ответственный Координатор. Можно сказать, Корректор. Ну, сами понимаете, параллельные миры там, альтернативная история. Конечно, не везде и не всегда и я могу сунуться, но если по мелочёвке и аккуратно — то можно. Вот и сюда, к Вам. Уполномочен…

— А от меня-то что надо? — робко поинтересовался Мишка. — Вы, что же, меня знаете?

— А кто же не знает? — удивился темпоральщик. — Сосницкого-то! Белый квадрат! Во многих мирах известен. А мне, понимаете, и по работе положено. Да я и вообще искусством интересуюсь, человек не бескультурный!

У Мишки перехватило дыхание. Его знают. Человек из будущего. Он затаил дыхание, надеясь на продолжение. Но не тут-то было. Собеседник понял, что сболтнул лишнее и предпочел сменить тему: — Так что там насчет будущего? Желаете узнать, посмотреть? Имеете право. Особый случай. В смысле искусства. Да и политики тоже.

Сосницкий кивнул. Разговор того стоил. А вдруг?

— Видишь плакат «Коммунизм победит!»? — внезапно перейдя на «ты», Оккам показал в окно, — лет через десять его снимут. А лет через двадцать от коммунизма останутся рожки да ножки. Магазины будут на каждом углу, число сортов колбасы завалит за сорок, а очередей за ней не будет. А стоить она будет сто рублей, или двести — не разобрал. Сам-то я не из этих времен.

Говорить о еде не хотелось. При упоминании о колбасе в животе заурчало. Смущенный Мишка сглотнул слюну и ввязался в нелепый спор.

— Врёшь. Сейчас кооперативная пять рублей стоит. Может, десять. А ты сразу — двести!

— Я же сказал: не разобрал точно, сколько. Мой мир далеко, и цены там другие. В смысле, нет там никаких цен. Да, ещё, в России раз в четыре года будут избирать президента. А хранение долларов перестанет считаться преступлением…

— Как здорово! Жаль, только, что через двадцать лет все это будет.

— Но ты можешь попасть в будущее на моей машине. Ну конечно, в будущее не твоего мира, его пока не существует, а в параллельный мир. Альтернативное будущее. Просто время течет там немного иначе, быстрее. Совпадение событий- 95 процентов. Хочешь?

— Конечно, хочу!

— Хорошо. Я подвезу. Только сейчас у меня поездка в альтернативное прошлое, и там тебе со мной быть нельзя. Так что иди-ка домой, выспись, а завтра приходи сюда.

Дверь кабинки открылась, и Мишка вернулся к себе в квартиру, и, так ничего и не поев, улегся спать.

Голодный сон был тревожным и прерывистым. Как будто он идёт по устланной почему-то рыжими долларами дорожке, потом чувствует, что за ним гонится трактор. Лязг гусениц громок до нестерпимости, но ещё громче злобное тарахтенье. Вот оно догоняет, царапает ему руки, потом ноги…

Мишка проснулся. Разбитые при падении руки и ноги ныли. Надо было хоть зеленкой помазать — с опозданием спохватился он. — Ночь светла, а где же трактор? Раздражающий грохот не прекратился. Курс — на источник звука.