Ёлы-палы, это же холодильник! Вот зверь, в смысле скотина!

Мишка снова лёг спать. Уснуть удалось с трудом. И снова за ним погнался бульдозер.

К утру Мишка так толком и не выспался. Но он помнил, что Оккам пообещал подвезти на двадцать лет вперёд — в альтернативное будущее, в эпоху, когда не будет коммунизма, а будет в каждом магазине сорок сортов колбасы.

В намеченной точке его ждала знакомая кабинка.

— Ну, поехали!

Доехали моментально. Точка выныривания оказалась не там, где стартовали, но район Мишке более-менее знакомый. Однако не колбаса волновала Михаила Сосницкого, а искусство. И двинулся он прямиком на Митьковскую площадь.

Улицы пестрили витринами, улицы мерцали рекламами. Всюду понатыканы киоски, павильончики, магазины. Всюду валялся мусор, хотя урн для него заметно прибавилось. Что-то в этом пейзаже вызывало ощущение неуюта, болезненного дискомфорта. Приглядевшись, Сосницкий понял: почти все киоски — металлические. А на окнах домов и магазинов — решётки. Город — филиал тюрьмы, так сказать.

А вот и выход на искомую площадь! Эээ, площадь ли? Нет, это Митьковский рынок. Вон чем-то торгуют. Чем, интересно?

— Чем торгуете?

— Сидюками, дивидишками разными. Тебя что-то интересует? Есть трёхмерки, есть стратегии — и для писи, и для плэйстэйшн. Есть симуляторы.

— Я вообще-то художник…

— А, тогда тебе, наверно, диск «Гиганты анимации»? Или «Художники будущего»?

— Диск? На кой он мне. Куда я его вставлять буду?

— Ты что, совсем ламер? В сидишный дисковод компа, конечно. Или у тебя он такой мастдайный, что там и сидидрайва нет?

— По-моему, у меня и компа нет. Кстати, что это такое?

— А, тогда тебе в соседнюю палатку. Там для музыкальных центров сидюки.

— Да я же сказал…

Тут Мишка почувствовал звуковое дежавю. Потому что звук возник всё тот же самый — тракторный. И точно — на рынок въехал бульдозер, и стал что-то давить. Мишка не стал выяснять — что. Но пригляделся к машине. Точно такой же бульдозер, точно такой же бульдозерист в такой же выцветшей робе.

Однако одно отличие Мишка заметил: у заднего стекла висел старый вымпел. На нём можно было прочесть: «Ударнику коммунистического труда», дальше фамилия — её видно хуже, даже вовсе не видно. Сосницкий не знал, кому принадлежит вымпел, но он мог бы не сомневаться — Пьянкову Василию Геннадьевичу, бульдозеристу. Тот самый бульдозер…

Торговец пригляделся к Мишке.

— Слышь, а ты здорово на Сосницкого похож! Который «Белый квадрат» нарисовал. Знаменитейшая картина. Вот, у меня и копия есть, в серии «Художники будущего».

— А что, Сосницкого знают, художника этого?

— Да как не знать? Мастер-то легендарный. Основатель жанра. Вначале считалось, что ещё один подражатель Малевичу, коих пруд пруди. А оказалось, и Малевича и Пикассо обскакал! Обогнал свое время лет на сто. До сих пор его технику никто воспроизвести не может.

Мишка ошеломленно кивнул. Бойкий парень словоохотливо делился информацией, пытаясь обработать клиента:

— И судьба у мужика романтическая, загадочная. Представляешь, написал одну картину, оставил сестре — и исчез. Даже про инопланетян что-то писали — вроде, выкрали его. И фильм про это есть, «Образ души» называется, голливудский, там художника зеленые человечки на летающей тарелке увозят. Спецэффекты классные. Не смотрел? Ничего не потерял. Халтура американская. Хотя — имеют право, оригинал-то в Штатах, сам «Белый квадрат»! Американцы нашли и спасли.

А картина, кстати, оказалась вовсе не абстракцией. Пока в жипег не перевели, никто и не думал, что там белым на белом песец нарисован! Образ русской души. Призрачный белый зверек среди бесконечных снегов. Футуро-символизм. Очень впечатляет! А ты любитель, да? Неужели не видел? Чудеса. Вот диск. Возьми, не пожалеешь!

Рядом знакомо затарахтело. Торговец обернулся на звук бульдозера:

— Вот, блин, опять! Ладно, кончаем базар, пока до нас не добрались…

По репродуктору громко вещал уверенный голос: «Сегодня в рамках борьбы с пиратством на Митьковском рынке проводится акция по ликвидации пиратских компакт-дисков и пиратских видеокассет. Будут изъяты и уничтожены сотни тысяч пиратских копий».

«Почему пиратских? — думал Мишка. — Вроде ни чёрного флага, ни пистолетов, ни абордажных крюков я не заметил».

Сосницкому никогда не нравились пираты: ни романтические морские разбойники, насильники, грабители и убийцы, ни шустрые базарные ребята, которых, похоже, называли пиратами в этом чужом будущем мире.

Однако внезапно пришедшая мысль о том, что сейчас под колесами бездушной машины погибнут сотни и тысячи копий его единственного состоявшегося шедевра, вызвала резкую душевную боль. Ну почему, почему в этой стране все время кого-то давят? Неужели нельзя по-другому? Почему рядом с искусством всегда бульдозер?

— Куда ты меня послал, Ок Камнем брит? — Риторический вопрос. Горькая шутка. Ответа не последовало. Путешественник слонялся по другим параллельным мирам.

Занятый своими мыслями, Сосницкий не думал об опасности, не чувствовал угрозы. Скрытый от бульдозериста крылом палатки, мгновенно покинутой осторожными владельцами, он оказался случайной жертвой Бульдозера альтернативного будущего. Боль… Белая тоска…

Но Оккам всё же появился. Спас. Воскресил. Вернул назад, в реальное советское прошлое.

— Ну как, понравилось тебе искусство без коммунизма? — спросил временной путешественник..

— Понравилось? Не понимаю: почему я видел в параллельном мире тот же самый бульдозер? Будто мир тот же, правят все те же, и нет ничего нового под Солнцем!

— Так ведь в альтернативном будущем — та же Россия. И рыночная свобода — кто сильный, тот и прав. И нет выбора. Та же тоска. А настоящий художник — всегда жертва. И без бульдозера не обойтись….

Пора домой. Но домой нельзя — ведь настоящий Сосницкий исчез, погиб. Что делать?

— Не горюй. Так и должно было случиться. Предопределение. Честно говоря, я заранее знал, просто предупредить не мог — временной парадокс. Чтобы тебя спасти, меня и послали. Разрешенная коррекция истории, ты ж у нас все-таки гений! Так что, завтра я за тобой вернусь, — пообещал Оккам. — Хочешь в альтернативное прошлое, где ты благополучно уехал в Штаты, удачно продал «Белый квадрат», прославился и стал миллионером?

— А потом?

— Потом… За двадцать лет ничего не написал и покончил с собой в 2003 году, — честно ответил Оккам.

— Ни одной картины? За двадцать лет? Нет, — с отвращением отказался Мишка. — Я художник.

— Нет, так нет. Подобных миров много. Поищем какой-нибудь подобрее, где художник Сосницкий может остаться живым.