очаровательно наивен! Как мило, что ты до сих пор считаешь себя сильным…
Нет, я не был сильным. Я не корчил из себя героя и не пытался демонстрировать свою храбрость, просто голос Госпожи был настолько равнодушным и надменным, что мне не было страшно. Если что и пугало меня, так это онемение в руках и невозможность сосредоточиться.
Я крепче сжал рукоять ножа, молясь, чтобы пальцы не подвели. Потом рывком вытащил руку из кармана и по рукоять вогнал лезвие в плечо Госпожи.
На мгновение она застыла, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Потом качнулась в сторону и стала заваливаться на спину. И, наконец, тяжело, с громким плеском, рухнула в стоячую воду.
А я пополз к двери, на воздух.
Первое, что я увидел, было небо — широкое и вращающееся. Было пасмурно, но тучи слегка рассеялись, так что в просветы показались россыпи звезд. А еще там была Тэйт, она обнимала меня и целовала, а я обессилено лежал в грязи и целовал ее в ответ. Темный след расплывался по рукаву ее куртки в том месте, где я ухватился за нее. Потом я взялся здоровой рукой за плечо Тэйт и попытался сесть. Если бы она меня не поймала, я бы снова упал. Голова кружилась, меня колотила дрожь, я потерял чуть ли не половину крови, но был жив. Я дрожал всем телом, а Тэйт обнимала меня. Мы сидели в грязи, обнимая друг друга, когда Морриган просеменила к склепу и поднялась по ступенькам туда, где Госпожа лежала на спине, глядя в беззвездное мраморное небо. Морриган с любопытством посмотрела на торчавший из нее фруктовый нож. Ее лицо приняло задумчивое, почти исследовательское выражение. — Ты ранена, — сказала она, наклоняясь, чтобы осмотреть плечо Госпожи. — Ты исцелишься? Больно? — Уродина, — прошипела Госпожа. — Чудовище, мерзкая тварь! — Нет, — ответила Морриган, гладя ее по лбу. — Нет, дорогая, это не я. Это ты такая. Синюшные девицы перешептывались и пересмеивались своим жутковатыми, пронзительными смешками, в то время как Госпожа кашляла и корчилась на камнях, обливаясь кровью. Морриган опустилась на колени рядом с ней. Она потрогала рукоятку ножа, пробежала пальчиками вокруг места, куда вонзилось лезвие. В другой руке она держала сломанные когти Кромсателя. Они дымились в ее кулачке, распространяя гнилостный запах, от которого тошнота подкатывала к горлу, но Морриган, похоже, ничего не замечала. Госпожа лежала у ее ног, глядя вверх черными испуганными глазами. Губы у нее были холодные и смертельно-синие. — Как ты смеешь так разговаривать со мной, грязное маленькое чудовище? — прохрипела она. Морриган улыбнулась, показав все свои зазубренные зубы. — Сейчас ты просто безобразная вампириха, твой подручный сбежал, а значит, я могу говорить с тобой так, как хочу! — Непочтительная тварь, ты будешь наказана! Я велю тебя пороть до тех пор, пока ты не станешь молить о пощаде! Но Морриган только головой покачала. — Нет, не велишь! Тебе больше некем повелевать! Она посмотрела на коготь, лежавший у нее на ладошке. Потом с пугающей аккуратностью вогнала его в шею Госпожи. Острый конец когтя с легкостью проткнул ее кожу и вошел внутрь. Госпожа схватилась обеими руками за горло и завизжала в верхушки голых деревьев. Морриган выпрямилась, но оставила коготь там, где он был. Тем временем синюшные девицы потихоньку сжимали кольцо. Помощники Госпожи не стали ждать, когда их обступит скалящаяся, зубастая и червивая толпа. Они дали деру, бросив валявшуюся в грязи Госпожу. Ее вопли становились все тише и все жалобнее, а Морриган молча смотрела на нее, и в ее взгляде было нечто, похожее на удовлетворение. Я подумал, что, возможно, она мечтала об этом так же давно и так же страстно, как Госпожа мечтала напиться крови себе подобного. Но когда Морриган повернулась ко мне, то не посмела поднять глаз. — Прости, — пробормотала она, глядя в землю. — Я не чудовище, я хорошая. Знаешь, ведь я — любовь. — Она разразилась тихими, всхлипывающими рыданиями. — Я не из тех, кто точит зуб и держит обиду. Я должна быть великодушной! Она бросилась туда, где я лежал в объятиях Тэйт. — Скажи, ты прощаешь меня? Тэйт обняла меня и попробовала приподнять. Я неуклюже завалился набок, положив голову ей на плечо. — За что? — За то, что я была такой уродской и злобной! — Я тебя прощаю, — сказал я, хотя эти слова казались мне совершенно ненужными и бессмысленными. Ее зубы меня больше нисколько не волновали, и если мне и было за что прощать ее, то только за отметины на руках Эммы. Маленькая розовая принцесса, приплясывая, бежала к нам через кладбище, размахивая своей волшебной палочкой и таща за руку Росуэлла. Близнецы бежали за ними. Дрю нес Натали, которая спала, положив голову ему на плечо. Ее белое платьице превратилось в тряпку — рваное снизу, оно все было забрызгано грязью. Спутанные, кое-как убранные назад волосы придавали ей сходство с плюшевой игрушкой. Дэни тащил возвращенную, которая и не думала вырываться у него из рук. Она вообще не шевелилась. — Ты теряешь кровь, — сказала Морриган, осмотрев мою руку. Я посмотрел на себя. Передняя часть моей толстовки потемнела, все остальное тоже. Морриган отбежала куда-то, но почти сразу вернулась, ведя с собой Джанис, которая вытащила из кармана бутылочку и протянула мне. Я узнал склянку из ее аптеки, из коричневого стекла, с восковой пробкой. — Выпей! Она зубами сорвала с бутылки печать. Потом сковырнула воск и протянула мне флакон. Я жадно выпил содержимое. Вкус был обжигающий, у меня сразу перехватило дыхание и зашумело в голове, однако я почувствовал себя лучше. Только невероятно усталым. Джанис уже открыла вторую склянку, зачерпнула оттуда горсть какой-то комковатой пасты и размазала ее по моей изуродованной руке. На секунду место укуса обожгло огнем, потом рука онемела. Я плотнее прижался к Тэйт, пытаясь сморгнуть пелену, колыхавшуюся перед глазами. — Что теперь будет с Джентри? — спросил я у Морриган, покосившись на Госпожу, лежавшую на земле перед склепом. Морриган опустилась на корточки. Она взяла мою руку в свои ладошки и крепко сжала. — Все плохое закончилось, потому что я не собираюсь ни похищать детей, ни жечь церкви. — А чем это обернется для города? Он утратит свое благополучие? Морриган пожала плечами и встала, задумчиво глядя на деревья. — Скажи, а разве здесь когда-то было благополучно? Я покачал головой. — По-моему, нет. По крайней мере, с
Первое, что я увидел, было небо — широкое и вращающееся. Было пасмурно, но тучи слегка рассеялись, так что в просветы показались россыпи звезд. А еще там была Тэйт, она обнимала меня и целовала, а я обессилено лежал в грязи и целовал ее в ответ. Темный след расплывался по рукаву ее куртки в том месте, где я ухватился за нее. Потом я взялся здоровой рукой за плечо Тэйт и попытался сесть. Если бы она меня не поймала, я бы снова упал. Голова кружилась, меня колотила дрожь, я потерял чуть ли не половину крови, но был жив. Я дрожал всем телом, а Тэйт обнимала меня. Мы сидели в грязи, обнимая друг друга, когда Морриган просеменила к склепу и поднялась по ступенькам туда, где Госпожа лежала на спине, глядя в беззвездное мраморное небо. Морриган с любопытством посмотрела на торчавший из нее фруктовый нож. Ее лицо приняло задумчивое, почти исследовательское выражение. — Ты ранена, — сказала она, наклоняясь, чтобы осмотреть плечо Госпожи. — Ты исцелишься? Больно? — Уродина, — прошипела Госпожа. — Чудовище, мерзкая тварь! — Нет, — ответила Морриган, гладя ее по лбу. — Нет, дорогая, это не я. Это ты такая. Синюшные девицы перешептывались и пересмеивались своим жутковатыми, пронзительными смешками, в то время как Госпожа кашляла и корчилась на камнях, обливаясь кровью. Морриган опустилась на колени рядом с ней. Она потрогала рукоятку ножа, пробежала пальчиками вокруг места, куда вонзилось лезвие. В другой руке она держала сломанные когти Кромсателя. Они дымились в ее кулачке, распространяя гнилостный запах, от которого тошнота подкатывала к горлу, но Морриган, похоже, ничего не замечала. Госпожа лежала у ее ног, глядя вверх черными испуганными глазами. Губы у нее были холодные и смертельно-синие. — Как ты смеешь так разговаривать со мной, грязное маленькое чудовище? — прохрипела она. Морриган улыбнулась, показав все свои зазубренные зубы. — Сейчас ты просто безобразная вампириха, твой подручный сбежал, а значит, я могу говорить с тобой так, как хочу! — Непочтительная тварь, ты будешь наказана! Я велю тебя пороть до тех пор, пока ты не станешь молить о пощаде! Но Морриган только головой покачала. — Нет, не велишь! Тебе больше некем повелевать! Она посмотрела на коготь, лежавший у нее на ладошке. Потом с пугающей аккуратностью вогнала его в шею Госпожи. Острый конец когтя с легкостью проткнул ее кожу и вошел внутрь. Госпожа схватилась обеими руками за горло и завизжала в верхушки голых деревьев. Морриган выпрямилась, но оставила коготь там, где он был. Тем временем синюшные девицы потихоньку сжимали кольцо. Помощники Госпожи не стали ждать, когда их обступит скалящаяся, зубастая и червивая толпа. Они дали деру, бросив валявшуюся в грязи Госпожу. Ее вопли становились все тише и все жалобнее, а Морриган молча смотрела на нее, и в ее взгляде было нечто, похожее на удовлетворение. Я подумал, что, возможно, она мечтала об этом так же давно и так же страстно, как Госпожа мечтала напиться крови себе подобного. Но когда Морриган повернулась ко мне, то не посмела поднять глаз. — Прости, — пробормотала она, глядя в землю. — Я не чудовище, я хорошая. Знаешь, ведь я — любовь. — Она разразилась тихими, всхлипывающими рыданиями. — Я не из тех, кто точит зуб и держит обиду. Я должна быть великодушной! Она бросилась туда, где я лежал в объятиях Тэйт. — Скажи, ты прощаешь меня? Тэйт обняла меня и попробовала приподнять. Я неуклюже завалился набок, положив голову ей на плечо. — За что? — За то, что я была такой уродской и злобной! — Я тебя прощаю, — сказал я, хотя эти слова казались мне совершенно ненужными и бессмысленными. Ее зубы меня больше нисколько не волновали, и если мне и было за что прощать ее, то только за отметины на руках Эммы. Маленькая розовая принцесса, приплясывая, бежала к нам через кладбище, размахивая своей волшебной палочкой и таща за руку Росуэлла. Близнецы бежали за ними. Дрю нес Натали, которая спала, положив голову ему на плечо. Ее белое платьице превратилось в тряпку — рваное снизу, оно все было забрызгано грязью. Спутанные, кое-как убранные назад волосы придавали ей сходство с плюшевой игрушкой. Дэни тащил возвращенную, которая и не думала вырываться у него из рук. Она вообще не шевелилась. — Ты теряешь кровь, — сказала Морриган, осмотрев мою руку. Я посмотрел на себя. Передняя часть моей толстовки потемнела, все остальное тоже. Морриган отбежала куда-то, но почти сразу вернулась, ведя с собой Джанис, которая вытащила из кармана бутылочку и протянула мне. Я узнал склянку из ее аптеки, из коричневого стекла, с восковой пробкой. — Выпей! Она зубами сорвала с бутылки печать. Потом сковырнула воск и протянула мне флакон. Я жадно выпил содержимое. Вкус был обжигающий, у меня сразу перехватило дыхание и зашумело в голове, однако я почувствовал себя лучше. Только невероятно усталым. Джанис уже открыла вторую склянку, зачерпнула оттуда горсть какой-то комковатой пасты и размазала ее по моей изуродованной руке. На секунду место укуса обожгло огнем, потом рука онемела. Я плотнее прижался к Тэйт, пытаясь сморгнуть пелену, колыхавшуюся перед глазами. — Что теперь будет с Джентри? — спросил я у Морриган, покосившись на Госпожу, лежавшую на земле перед склепом. Морриган опустилась на корточки. Она взяла мою руку в свои ладошки и крепко сжала. — Все плохое закончилось, потому что я не собираюсь ни похищать детей, ни жечь церкви. — А чем это обернется для города? Он утратит свое благополучие? Морриган пожала плечами и встала, задумчиво глядя на деревья. — Скажи, а разве здесь когда-то было благополучно? Я покачал головой. — По-моему, нет. По крайней мере, с
