имелся деревянный туалет и парочка тощих дворовых псов. У тех, кто побогаче, были куры, худосочная свинья и даже велосипед.

Две дочери сеньоры Ч'и'п когда-то жили на хуторке, что находился на полпути к восточному склону. Другие — на вершине, там, где сейчас стояли припаркованные машины Фонда. Эти женщины были замужем, но она уже не помнила их возраст. Их детям тогда было три дня от роду, десять месяцев, два, четыре и пять лет.

Самые младшие ее дочери остались в живых. Сейчас одной одиннадцать, другой тринадцать.

Семьи, связанные сетью тропинок и генов. Их мир — эта долина.

Я представила как сеньора Ч'и'п возвращалась в тот день. Наверное, спускалась по той же самой грязной тропе, по которой наша команда каждый день спускается и поднимается. Она продала свои бобы. Она, наверное, была счастлива.

А тут такой ужас!

Двадцать лет недостаточно чтобы такое забыть. Всей жизни не хватит!

Я задавалась вопросом — как часто она их вспоминала? Их призраки сопровождали ее каждый раз когда она тащилась на рынок, по той же самой дороге, как в тот страшный день? Скользили за окном, которое она каждый вечер прикрывала тряпкой? Снились ей? Они улыбались и смеялись, как при жизни? Или виделись ей окровавленные и сожженные, такие, какими были когда она их нашла?

Зрение затуманилось, я снова опустила голову и уставилась в грязь под ногами. Как люди могут такое вытворять с себе подобными? С беспомощными и несопротивляющимися женщинами и детьми? Где-то вдалеке послышался раскат грома. Секунды, а может и годы спустя, наш разговор застопорился и непереведенный вопрос повис в воздухе. Когда я подняла глаза чтобы посмотреть на Марию и ее переводчика, то увидела что он смотрит на холм позади меня, а Мария по-прежнему не поднимает взгляда от своих сандалий, рука прижата к лицу, пальцы собраны в жменьку, как у младенцев.

— Матео вернулся, — сказала Елена Норвилло, член Фонда из провинции Эль Петен. Я обернулась посмотреть, когда она встала. Остальные члены нашей команды наблюдали за происходящим из палатки.

По одной из многочисленных тропинок рассекающих холм, спускались двое мужчин. Первый был одет в синюю ветровку, выцветшие джинсы и коричневую кепку. Хотя мне и не было хорошо видно с этого места, но я знала что на кепке была вышита аббревиатура Фонда. Шестеро из нас носили идентичные кепки. Второй был в костюме и при галстуке, в руках он нес разборной стул.

Мы все наблюдали как эти двое аккуратно пробираются через заросли чахлой кукурузы, окруженной посадками других зерновых, стараясь ничего не помять. Бобы, картофель. Для нас это мало, а для хозяев поля это заработок и еда.

Когда мужчины приблизились на двадцать ярдов, Елена крикнула:

— Вы сделали?

Матео поднял вверх палец, показывая что все нормально.

Судебный запрет о приостановке раскопок выдал местный мировой судья. Согласно его интерпретации о порядке эксгумации, никаких работ нельзя проводить в отсутствии представителя судебных властей, гватемальского эквивалента окружного прокурора. Посетив раскопки рано этим утром и не найдя никакого судьи на территории, он остановил работы. Матео ездил в Гватемала-Сити чтобы решить эту проблему.

Он подвел мужчину прямо к двум солдатам Национальной гражданской полиции и показал документы. Коп постарше опустил свой автомат, взял бумаги и, склонив голову, углубился в чтение. Черный ствол его оружия отбрасывал блики при свете дневного солнца. Его напарник стоял, расставив ноги, и явно скучал.

Старший коп, переговорив с человеком в костюме, вернул бумаги Матео и согласно кивнул, пропуская их.

Деревенские стояли молча и с интересом наблюдали как Хуан, Луис и Роза здоровались. У колодца к ним присоединились Матео со своим спутником. Подошла и Елена.

Проходя мимо палатки я взглянула на сеньору Ч'и'п и ее взрослого сына. Мужчина хмурился, ненависть буквально лилась из него. Кого он ненавидел? Тех, кто перебил почти всю его семью? Или тех, кто пришел из другого мира, чтобы побеспокоить их кости? Или же власти, которые даже эту попытку прикрывают? Или себя, за то, что выжил в тот страшный день? Его мать стояла без движения, с застывшим лицом.

Матео представил спутника как Роберто Амадо, представителя окружного прокурора. Городской судья постановил, чтобы Амадо присутствовал при эксгумации. Он останется с нами до конца, будет наблюдать и делать записи, подтверждая качество нашей работы для суда.

Амадо обменялся рукопожатием с каждым из нас, прошел в угол палатки, развернул стул и сел. Матео тут же стал раздавать приказы.

— Луис, Роза, пожалуйста, просеивайте аккуратно. Темпи и я будем рыть. Хуан будет убирать землю.

У Матео был небольшой шрам V-образной формы на верхней губе, который, когда он улыбался, превращался в U. Сегодня этот шрам был узким словно шип.

— Елена, записывай и фотографируй. Опись скелетов, всех предметов, фото-регистрация. Каждая молекула должна быть зафиксирована.

— Где Карлос и Молли? — спросила Елена.

Карлос Мензес был членом аргентинской организации по правам человека, который сотрудничал с Фондом, начиная с его формирования в 1992. Молли Каррауэй, археолог, недавно прибыла из Миннесоты.

— Они перевозят для нас еще один грузовик. Нам потребуется дополнительный транспорт для оборудования и артефактов, когда мы будем уезжать отсюда.

Он посмотрел на небо.

— Через пару часов, или через три часа, если повезет, будет буря. Давайте найдем этих людей, до того как еще случится какая-нибудь законная хрень.

Я собрала совки и сложила их в ведро, привязанное к длинной веревке. Матео спрятал бумаги в сумку и повесил ее на стальной прут. У него были черные глаза и такие же черные волосы, а сам он был похож на пожарный гидрант — низкий и крепкий. Его мускулы напряглись как канаты, когда они с Луисом натягивали тент над ямой, где проводились раскопки.

Матео шагнул на первую ступеньку земляной лесенки, которую мы вырыли, чтобы спускаться на дно ямы. Край ступеньки поехал и ссыпался на два метра ниже, прямо на дно котлована. Спуск Матео вниз сопровождало тихое шуршание осыпающейся земли.

Когда он, наконец, добрался до дна, я спустила ему ведро и плотнее застегнула куртку. Три дня, проведенные здесь не прошли даром. Май прекрасен в горах, но холод из-под земли проникает буквально вам в душу. Каждый вечер, покидая Чупан-Йа, я была промерзшей до костей.

Я стала спускаться вслед за Матео, осторожно, боком ступая на ступени. По мере снижения в котлован, вокруг становилось темнее и мой пульс участился.

Матео подал мне руку. Наконец спустившись на дно, я оказалась в яме не больше шести футов в диаметре. Стены и