различными механизмами. Только когда он заговорил, его личность стала вырисовываться более отчетливо — голос звучал неожиданно уверенно, а речь выдавала в нем образованного человека. Он в смущении подошел к ним, и Кэмпион понял, что Делл явно не ожидал встретить тут кого-то еще.

— Это ваш брат? — переспросил он. — Я не знал, что Альберт Кэмпион — ваш брат.

— У нас в высшей степени выдающаяся семья, — весело ответила Вэл, но легкая неуверенность, вдруг зазвучавшая в ее голосе, заставила Кэмпиона внимательно взглянуть на нее. Его поразила внезапная перемена в сестре — она выглядела моложе, ранимее, не такой элегантной и куда более прелестной. Он посмотрел на Делла и с облегчением понял, что тот явно к ней неравнодушен.

— Вы как будто скрываете свое родство, — сказал Делл. — Почему так?

Вэл отвлеклась на двух официантов, как раз явившихся с закусками из соседнего отеля, и ответила через плечо:

— Ничего подобного, просто наши профессии не пересекаются. Мы здороваемся при встрече и шлем друг другу открытки к дню рождения. Между прочим, мы — та половина семьи, которая еще разговаривает друг с другом.

— Мы колонны, поддерживающие семейную лестницу, — вставил Кэмпион.

Он пустился в объяснения только потому, что от него этого ждали. В другом случае этого было бы недостаточно, но что-то в Алане Делле и его необычайно ярких синих глазах и неожиданно вспыхивавшей улыбке заставляло окружающих относиться к нему с особенным вниманием, словно к избалованному ребенку, как будто он был исключительно важной персоной и ради всеобщего блага следовало предоставлять ему любую требуемую информацию.

— Меня выгнали первым — исключительно любезно, разумеется. Мы все отлично воспитаны. Через несколько лет пришла очередь Вэл, и теперь, когда наши имена всплывают в разговоре, кто-нибудь идет в библиотеку и пишет семейному поверенному очередную записку с просьбой вычеркнуть нас из завещания. Учитывая, как они носятся со своим самовыражением, мне всегда казалось, что к нашему они отнеслись без должного уважения.

— Со мной все было не совсем так. — Вэл наклонилась над столом и заговорила с обескураживающей откровенностью: — Я ушла из дому, чтобы выйти замуж за мужчину, который не нравился никому из родственников, а после того, как мы поженились, он и мне перестал нравиться. Леди Папендейк, которая шила одежду моей матери, увидела мои эскизы и дала мне работу…

— …и с тех пор ты совершила революцию в своей области, — торопливо закончил Кэмпион, смутно осознавая, что надо спасать положение. Он был шокирован. С тех пор как Сидни Феррис принял совершенно заслуженную кончину в горящем автомобиле, с помощью которого он, находясь под воздействием алкогольных паров, ранее пытался сбить дерево, молодая вдова никогда не упоминала его имени.

Вэл, казалось, совершенно не осознавала необычности своих слов или поведения. Она тревожно смотрела прямо на Делла.

— Да, я о вас слышал, — сказал он. — Не знал, что фирма Папендейков существует так давно. Вы просто возвратили их к жизни. На таких переменах мода и держится.

Вэл покраснела.

— Легче было бы построить все заново, — призналась она. — Поначалу мне пришлось столкнуться с предубеждением. Но новые наряды вышли отличными и хорошо продавались, а солидное имя очень помогло в делах.

— Разумеется. — Он с интересом взглянул на нее. — Так все и есть. Если кто-то делает вещи лучше, чем его сосед, ему и достаются все заказы. Самое приятное открытие, какое мне доводилось когда-либо делать.

Они рассмеялись, явно восхищенные друг другом и возникшим между ними взаимопониманием, и Кэмпион, явившийся сюда по делу, почувствовал себя лишним.

— Когда придет Джорджия Уэллс? — спросил он. — Часа в три?

Вопрос был неуместным — он это понял сразу же. Равнодушный кивок Вэл не исправил положения. Делл, однако, заинтересовался.

— Джорджия Уэллс? — торопливо переспросил он. — Это вы шили ей костюмы к «Небольшой жертве»?

— Так вы видели эту пьесу? — Вэл была явно обрадована. Ее утонченности и след простыл. — Она потрясающе выглядела, правда?

— Великолепно.

Делл уставился на зеленые верхушки деревьев.

— Я редко хожу в театр, — продолжил он после паузы, — и в тот раз меня практически принудили пойти, но потом я пошел на эту пьесу снова. Один.

Это заявление было сделано без тени смущения, из-за чего все почувствовали себя несколько неловко. Делл обвел их серьезным взглядом.

— Просто великолепно, — повторил он. — Никогда не видел такой глубины чувств. Я хочу с ней познакомиться. У нее ведь была какая-то трагедия в жизни, правда? Наверное, схожая с той, что в пьесе.

Мистер Кэмпион моргнул. Неожиданное проявление наивности у великолепного незнакомца, от которого ждешь, что он окажется как минимум равным тебе по уму, а скорее всего, превзойдет во много раз, не может не вызвать легкого потрясения. Предчувствуя недоброе, он взглянул на Вэл. Та старательно улыбалась.

— Несколько лет назад Джорджия развелась со своим мужем, актером, потом была помолвлена с адвокатом, который таинственно исчез, после чего она через несколько месяцев вышла замуж за Рэмиллиса, — сказала она. — Не знаю, какой именно эпизод напомнил вам о пьесе.

Алан Делл уставился на нее со столь очевидным разочарованием и недоумением, что она покраснела, и Кэмпион начал догадываться, чем он ее привлек.

— Я хочу сказать, — беспомощно продолжила она, — что в «Небольшой жертве» речь шла о женщине, которая отказывается от своей единственной любви, чтобы выйти замуж за отца своей восемнадцатилетней дочки, так ведь?

— Там шла речь о женщине, которая теряет любимого человека в попытке совершить благородный поступок, — ответил Делл с несчастным видом, как будто у него выпытали признание.

— Джорджия потрясающе играла. Как всегда. Она неподражаема.

Как показалось Кэмпиону, Вэл восхищалась слишком горячо — и слишком поздно это поняла. Ему стало жаль ее.

— Я видел этот спектакль, — вмешался он. — Мне показалось, что она замечательно играла.

— Вы тоже так считаете? — Делл с благодарностью взглянул на него. — Просто невероятно. Такая искренность! Мне обычно не нравятся слишком эмоциональные вещи. Если они хорошо сделаны, создается впечатление, будто оголяешь душу перед окружающими, а если плохо, их стыдно смотреть. Но она казалась такой… такой откровенной, понимаете? Ведь была все же какая-то трагедия до того, как она вышла замуж за Рэмиллиса? Кто был этот адвокат?

— Его звали