- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (65) »
это из авторитетнейших источников известно, и что он придёт к власти — это тоже, — замечает заводчик.
Игнат Громов попал в вагон первого класса, как делегат съезда. Он сидел теперь на нижней боковой полке, навалившись на чей-то увесистый чемодан, и внимательно прислушивался к разговорам. Он понял, что в Сибири назревают важные события, что в Омск под знамя монархистов стягиваются со всей России реакционные силы. Вот и эта разношёрстная компания туда же двигается. Неужели придётся браться за оружие и защищать от них советскую власть?..
Игнат Владимирович мысленно переносится в зал заседаний Третьего съезда Советов; да, да. Ленин и Свердлов предупреждали, что контрреволюция так просто не сдаст своих позиций, а попытается ещё не раз захватить власть, и надо быть ко всему готовым.
Игнат Владимирович хмурит нависшие брови, в глазах вспыхивают недобрые искорки, пальцы больших мозолистых рук выбивают неровную дробь на чужом чемодане.
— Гады, сволочи! — шепчет он и вскакивает на ноги. Старик Орлов тянет его за полу шинели, стараясь усадить на место, уговаривает:
— Не надо, Игнат Владимирович, не надо. Ну их к…
Громов отталкивает Орлова и бьёт кулаком по чемодану.
— Нет уж, дудки! — гремит его голос. — Не бывать этому! Не выйдет!..
Пассажиры, едущие в Омск, недоумённо и с опаской смотрят на разгневанного рослого человека в солдатской шинели.
— В чём дело, господа, в чём дело? — испуганно спрашивает заводчик у Громова с Орловым и, словно извиняясь, добавляет: — Наш разговор — интимный, вас не касается.
— Врёте, это нас в первую очередь касается, — зло блеснул глазами Громов. — Запомните: не выйдет! Не дадим Россией торговать, скулы набок своротим.
Заводчик быстренько отходит, остальные пассажиры молчат, отводят глаза в сторону.
Старик Орлов наконец справляется с Громовым, усаживает рядом с собой и шепчет:
— Брось, Игнат Владимирович, не горячись. Всё равно они тебя не поймут…
Громов ещё долго ворчит вполголоса, бросая сердитые взгляды в сторону господ. А поезд, поскрипывая и полязгивая буферами, медленно переваливает через Уральский хребет. Вот она, родная Сибирь!
С января по май 1918 года в Камне было относительно спокойно. Большевики имели подавляющее большинство в Совете, отвоёвывали позиции у эсеров, засевших в разных организациях. Камень, крупный торговый город, длинной лентой растянулся по левому берегу Оби. Со всей Кулунды сюда, на рынок, шли обозы с хлебом, мясом, маслом. Сильна была кооперация, но она находилась в руках эсеров. В феврале состоялся съезд кооператоров. Совет решил послать на него своих представителей — председателя Игната Громова и редактора газеты Фёдора Шевцова. Громов с Шевцовым пришли на съезд, когда он уже начался. Председательствует маслодельный мастер Ивлечев. Громов просит слово и выходит на трибуну. Все смотрят на него с любопытством, а кое-кто с нескрываемым презрением. — Уважаемый председатель, уважаемые кооператоры, — спокойно начинает Громов. — Вы не пришли на наш съезд рабочих и крестьянских депутатов, хотя мы вас и приглашали. Нас вы не звали, а мы по-простому, по-свойски, взяли да и пришли. Разрешите поприветствовать вас от имени Каменского уездного Совета… Редкие хлопки, а кто-то в задних рядах принялся свистеть. Громов не обращает внимания на такую встречу и продолжает: — Советская власть победила всюду. Сейчас стоит важная задача — организовать нормальное снабжение населения товарами, заготовлять хлеб и отправлять в промышленные центры, особенно в Петроград и Москву. Кооператоры должны нам помочь в этом. Мы надеемся… Шум, свист. Раздаются надрывные
* * *
Через несколько дней Громов и Орлов добираются до Камня. Ночь… В городе тишина такая, словно всё здесь вымерло. Но вдруг где-то на северной окраине громыхнул выстрел. Затем ещё и ещё… Старик Орлов обеспокоенно заметил: — Слышь, милок, постреливают. Что бы это значило? У Громова неспокойно на сердце, но вида он не показывает, говорит Орлову: — Фронтовики винтовок понавезли, вот и балуются. Воров пугают… — Во-о-ров, — тянет недоверчиво Орлов. — Откуда им взяться? Всегда в Камне спокойно было. Решили заглянуть в Совет, который помещался на главной торговой улице в двухэтажном каменном доме, принадлежавшем раньше коннозаводчику и купцу, миллионеру Родиону Винокурову. У ворот их остановил часовой. — В чём дело? — спросил Громов. — Беда, Игнат Владимирович, — говорит часовой, узнав Громова. — Каменская контрреволюция поднялась. Громов с Орловым проходят в дом. В обширном гостином зале они увидели десятки плотно сдвинутых коек. На койках спят члены Совета и барнаульские красногвардейцы, прибывшие в Камень под командой Михаила Яркова, К спинкам кроватей прислонены винтовки. Громов расталкивает одного, другого… Вскоре все на ногах. Громов неодобрительно посматривает на членов Совета, говорит: — Рассказывайте, почему на казарменный режим перешли?.. — В городе восстание было. Эсеры во главе с Винокуровым и его зятем Пяткевичем подняли. Оказывается, толпа эсеров, торговцев и мелких хозяйчиков вышла на улицу с хоругвями, с оружием и двинулась к Совету, проклиная большевиков и стреляя по красногвардейцам, пытавшимся их разогнать. Громову сразу же вспомнились пассажиры, которые сошли с поезда в Омске, их надежды на восстановление монархии, и он подумал, что событие в Камне — это одно маленькое звено из цепи начавшихся выступлений контрреволюции. — Дрались? — спрашивает он у членов Совета. — Дрались. Часть отряда ещё и сейчас обезоруживает восставших. Игнат Громов рассказывает о Петрограде, о съезде, о выступлениях Ленина и Свердлова. — Укреплять надо Советы. Привлекать на свою сторону крестьян. Белогвардейскую сволочь бить беспощадно, — заканчивает свой рассказ председатель Совета. Утром был создан ревтрибунал. Трёх эсеров, из которых один был членом Совета, за попытку организовать восстание осудили и под конвоем отправили в Барнаул. Однако главных организаторов восстания: двух братьев Винокуровых и Пяткевича арестовать не удалось — они бежали. Узнав о подавлении восстания, барнаульская эсеровская газета «Алтайский луч» разразилась угрозами в адрес Совета: «Каменские самостийники начинают трибуналить. Скоро придёт время, когда мы их привлечём к ответу…» Каменские большевики ответили на это: — Так будет со всеми, кто посягнёт на рабоче-крестьянскую власть!3. Первые мероприятия Совета. Вести из Новониколаевска[3]. Отход к Барнаулу. Бой за город
С января по май 1918 года в Камне было относительно спокойно. Большевики имели подавляющее большинство в Совете, отвоёвывали позиции у эсеров, засевших в разных организациях. Камень, крупный торговый город, длинной лентой растянулся по левому берегу Оби. Со всей Кулунды сюда, на рынок, шли обозы с хлебом, мясом, маслом. Сильна была кооперация, но она находилась в руках эсеров. В феврале состоялся съезд кооператоров. Совет решил послать на него своих представителей — председателя Игната Громова и редактора газеты Фёдора Шевцова. Громов с Шевцовым пришли на съезд, когда он уже начался. Председательствует маслодельный мастер Ивлечев. Громов просит слово и выходит на трибуну. Все смотрят на него с любопытством, а кое-кто с нескрываемым презрением. — Уважаемый председатель, уважаемые кооператоры, — спокойно начинает Громов. — Вы не пришли на наш съезд рабочих и крестьянских депутатов, хотя мы вас и приглашали. Нас вы не звали, а мы по-простому, по-свойски, взяли да и пришли. Разрешите поприветствовать вас от имени Каменского уездного Совета… Редкие хлопки, а кто-то в задних рядах принялся свистеть. Громов не обращает внимания на такую встречу и продолжает: — Советская власть победила всюду. Сейчас стоит важная задача — организовать нормальное снабжение населения товарами, заготовлять хлеб и отправлять в промышленные центры, особенно в Петроград и Москву. Кооператоры должны нам помочь в этом. Мы надеемся… Шум, свист. Раздаются надрывные
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (65) »