Тогда опять нам этот голос говорит:

«Но всё равно он больше не придёт.

Он больше не придёт,

теперь он на крутой горе растёт.

Теперь он на большой горе растёт,

он больше не придёт.

Теперь он стал высокий,

он стоит прямой всё лето, осень, зиму и весну.

Теперь он превратился в дерево, в сосну,

в большие ветки превратились руки.

Андрей Иванович больше не придёт.

И это называется в природе и в науке:

круговорот.»

А мы тогда подумали смиренно:

«Что нам делать,

пусть хотя бы так.

Наверное, там под корой древесною стучит сердечко.

Там птицы разные поют на ветках.

Там к нему летят на легких крылышках полезные хорошие

древесные жучки.

Там, высоко, где зелень вся густая,

мы увидим, различим его лучистые глаза,

его зрачки.

Вокруг зрачка — такое золотистое колечко.»

Все мысли прервались.

Андрей Иванович не возвращается домой.

Пойдём искать его,

пойдём, моя подруга.

Ты теперь моя подруга.

В тоскливом сердце замкнутого круга —

ты моя подруга.

Андрей Иванович не возвращается домой.

Тогда надели мы железные чулки,

железные надели башмаки.

Так собрались.

И взяли мы из всех вещей ненужных, бесполезных

один мешок с трагической судьбой,

одну тоску для нас двоих.

И каждая из нас взяла с собой

шесть пар ботинок запасных железных.

И мы с Мариной Марковной вдвоём пошли.

На гору на высокую пошли.

Мы перестали обижаться друг на дружку

и пошли.

Оставили обиды и пошли.

Ведь всё равно Андрей Иванович не возвращается домой.

Нет,

вы не знаете, как всё бывает,

нет!

Семь пар железных туфель мы сносили.

Пошли на солнечный, на лунный свет.

Прошли сто лет,

и много сотен лет,

и тысячу прошли, наверно, лет.

Всех спрашивали с плачем,

всех просили.

Андрей Иванович не возвращается домой.

И нам сказали, не вернётся никогда.

И нам сказали, не вернётся никогда.

И нам сказали, не вернётся никогда.

Андрей Иванович не возвращается домой.

Сказали,

нет нигде такой горы,

а есть беда.

И дерева такого нет нигде,

а есть нужда.

И существует смерть!

И никогда

любимый не вернётся,

не вернётся.

Андрей Иванович не возвращается домой.

Сказали,

есть беда,

и есть нужда.

И существует смерть.

И больно — ноги.

Сказали,

не вернётся никогда.

Идти, идти —

и умереть в дороге.

Андрей Иванович не возвращается домой.

Не возвращается.

Но разве мало было нам заботы неизбывной,

чтобы хлеб

и чтобы этот самый кров над головой?

За что,

зачем ещё душе терпеть такие муки?

Идти, идти —

и больше никогда не встретиться с тобой?

Идти, идти —

и умереть в разлуке?

Андрей Иванович не возвращается домой.

Не возвращается.

Нет,

пусть никто о нём не говорит!

Нет, пусть никто о нём не говорит.

Когда о нём хоть кто-то говорит,

чужой

случайно

что-то говорит —

на кровь, на сухожилия —

горсть соли.

Так больно, страшно,

сердце так болит.

Так больно, больно,

так душа болит.

Идти, идти —

и умереть от боли.

Андрей Иванович не возвращается домой.

И мы с Мариной Марковной вдвоём пошли.

Куда — не знали —

наугад пошли.

На гору на высокую пошли.

Но где искать её —

совсем не знали.

Мы просто по дороге шли и шли;

чтоб не было так больно,

шли и шли.

Куда —

не знали сами —

шли и шли.

Ведь всё равно Андрей Иванович не возвращается домой.

И мы на гору на высокую пришли.

К подножию горы высокой мы пришли.

И мы пришли

и встали у подножия горы.

А на горе Андрей Иванович стоит.

Он там растёт,

всей кроною шумит.

Он, превращённый в дерево,

стоит.

Стоит он с незапамятных времён.

Забыл,

не помнит всех своих имён.

Порубленный мечом,

пробитый пулей.

Душа его мертва —

не ожила.

Вокруг него летит одна пчела.

И на плече его —

дуплянка-улей.

Одна пчела летит вокруг него,

а он не видит и не слышит ничего.

И никогда не возвратится он домой.

И мы с Мариной Марковной идём,

мы поднимаемся,

мы вверх идём.

Мы задыхаемся,

идём быстрей.

Верхушка дерева дрожит,

колышется,

как будто дышит.

Мы задыхаемся,

кричим:

— Андрей!

Но нет, напрасно мы кричим ему:

— Андрей!

Зовём:

— Андрей! —

он всё равно не слышит.

И никогда не возвратится он домой.

Навеки в землю тёмную зарыт.

Сказали нам,

убит,

убит,

убит!

Гроб для него поставлен,

дом без окон.

Он в том гробу лежит,

в земле закопан.

И дерево огромное растёт,

стоит.

А нам хотят внушить, что это он и есть.

И думают, что вот она для нас,

благая весть,

чтобы тоску отчаянную нашу навсегда умерить.

Но мы ведь женщины!

И мы не верим в это,

мы не можем в это верить.

Одно большое дерево стоит.

А мальчик под землёю крепко спит.

А мальчик под землёю смертно спит.

Он под землёю непробудно спит.

Андрей Иванович не возвращается домой.

Но, Господи, ведь это же не он!

Не говорите нам, что это он.

Не говорите нам, что есть такой закон,

один для превращений всех закон.

Круговорот —

жизнь движется кругами.

Зачем придумали такой закон?

Зачем придумали плохой закон?

Не говорите нам, что это он.

Ведь это дерево,

ведь это же не он.

Он был живой,

с ногами и руками.

О Господи, ведь это же не он!

И мы напрасно шли.

Андрей Иванович травинкой не взойдёт.

Андрей Иванович цветком не