И птицей он в лесу не запоёт.

Всё это ложь и глупости.

А правда вот:

Андрей Иванович больше не придёт,

моя душа его не узнаёт,

и, значит, он не возвращается домой!

Пусть говорят, что он пройдёт по временам,

пройдёт по самым разным именам.

Пусть говорят «круговорот»,

а нам

такого утешения не надо!

И неужели это всё,

конец?

На той горе, которая

Венец.

И неужели это всё,

конец?

Андрей Иванович не возвращается домой.

Но можно ведь сначала всё начать!

Мы начинаем плакать и кричать.

Зачем, зачем ты умер?

Будь опять!

Зачем тебя убили?

Будь опять!

Так начинаем плакать и кричать.

Напрасно разве мы прошли весь этот страшный путь?

Опять красивым будь,

опять любимым будь.

Ведь не напрасно мы прошли весь этот страшный путь.

Но нет,

Андрей Иванович не видит и не слышит ничего.

И, значит, мы напрасно долго шли издалека.

Мы плачем горько,

наших слёз течёт река.

Мы плачем горестно.

Мы время не вернём и не догоним.

Мы плачем горько,

наших слёз течет река.

Мы понапрасну долго шли издалека.

Всё кончилось.

И мы в реке утонем.

Андрей Иванович не возвращается домой.

А слёзы, как река, текут.

И вдруг течёт вода,

плывёт весна,

и под водой скрывается сосна.

Вода течёт,

течёт,

и прибывает.

Всё потому, что начинается весна.

И под водой скрывается сосна.

И из воды ребёнок выплывает.

Мой маленький, родной,

любимый мой,

пойдём домой,

пойдём со мной домой!

И плачем неизбывными счастливыми слезами.

Он круглолицый, маленький такой;

глядит,

нахмурился;

а вырастет большой,

с такими серыми и пёстрыми глазами.

Он маленький, а вырастет большой;

с ногами и руками,

и с душой.

Он маленький, а вырастет большой.

А мы с Мариной Марковной вдвоём идём.

По очереди на руках его несём.

Тропинки солнечные выбираем.

Закутываем и на солнышке несём,

и чистым полотенцем вытираем.

И вот уже мы все с горы идём.

И он идёт,

и мы его ведём.

Иди, мой золотой,

любимый мой.

Всё кувырком,

и мы остались босиком.

Но это ничего.

Андрей Иванович возвращается домой.