Кандидаты в святые

— Дарлинг, — сказала Александра Федоровна царю, — вот уж десять лет вы царствуете, а наследника престола у вас нет.

Последние царь и царица разговаривали между собой по-английски. Хорошо говорить по-русски немецкая принцесса Алиса, названная при принятии православия Александрой, так и не научилась, да и не чувствовала в этом особой надобности. Ну, а по-английски нет местоимения «ты» (только для обращения к богу); отец говорит сыну «вы».

— Мы еще молоды, — вяло возразил царь, теребя по привычке усы.

То, что мы теперь называем подтекстом, в данном случае было: «Ну, а что делать?» Царица именно так и поняла, потому что она горячо воскликнула:

— Будем просить бога, обратимся к святым православным заступникам!

Царь переступил с ноги на ногу. Ему была непонятна такая необычайная приверженность крещенной в православие лютеранки к святыням православной церкви. Недаром он слыхал, что этот злой министр Витте прозвал царицу язычницей православия! Сам-то царь не чувствовал в душе особого религиозного рвения. Однако он не решался вступать в спор с властолюбивой женой. По опыту он знал, что всякое возражение приводит только к неприятности.

— Мы уже служили молебен святителю Николаю, — неохотно сказал он, отводя глаза с подпухшими подглазницами в сторону.

— Надо заслужить милость божью, — наставительно ответила царица и, опустив голову, замолчала, как бы прислушиваясь к внутреннему голосу.

Этот неприятный для царя разговор происходил в голубой гостиной Зимнего дворца летом 1903 года. Царская семья еще не переехала в Царское Село, где царь и царица жили затворниками после январского расстрела 1905 года. Распутин еще не появился во дворце, но царская чета все больше склонялась к мистицизму, к странникам, к шарлатанам-врачам и к врачующим попам. Зачинщицей здесь была Александра Федоровна, страдавшая резко выраженной формой истерии. Только с полгода назад закончилась удивительная история. Алиса считала себя беременной, у нее из месяца в месяц рос живот. Придворные приемы и выезды были прекращены, шел уже девятый месяц, потом пошел десятый, одиннадцатый… Во дворце шептались. Старейший из придворных, министр двора барон Фредерике, которому по старости все прощалось, попросил царя пригласить для осмотра царицы лейб-медика профессора Отта. До сих пор такие осмотры дам из царского рода запрещались этикетом. На этот раз осмотр состоялся, и оказалось, что все — результат самовнушения. Царица немедленно, так сказать, пришла в себя. Живот у нее опал, болезненные ощущения прошли.

Тем более она теперь жаждала и в самом деле «понести» наследника! Дочки ее больше не устраивали.

В безвкусно обставленной комнате в углу стоял голубой рояль под цвет шелковых обоев. Голубой ковер под ногами заглушал шаги. На тумбах из драгоценного дерева с резьбой в стиле барокко стояли голубые фарфоровые вазы, рядом и китайские и датские. Царь хмуро смотрел в окно на Неву, у которой в свою очередь был какой-то хмурый вид: отнюдь не голубая, под цвет гостиной, речная вода, серые тучи, низко опустившиеся над водой…

«Все полковники моей армии, — грустно думал царь, — могут рассчитывать на производство в генералы. И только я один умру полковником, потому что в генералы производит император, а я не могу сам себя произвести!»

Правда, министр двора Фредерикс уверял вчера, что представить к производству может Георгиевская дума, но это сомнительно, да и сам Фредерикс более чем сомнителен. Царь слегка усмехнулся, вспомнив, что на последнем дворцовом балу бедный старик до того умаялся, что, встретив в зале царя, ведущего под руку супругу французского посла, приветливо сказал: «И вас, молодой человек, пригласили ко двору!»

Зато предан. Батюшка говорил, что это самое главное. Вот Витте — тот не заговаривается, а что толку? Несомненный либерал в душе, хотя и прикидывается верноподданным. Так что же все-таки Алекс хочет?..

Царица помолчала и, видимо помолившись в душе, заговорила сама:

— Есть двое святителей церкви, которые из-за козней вашего безбожника Победоносцева до сих пор, к нашему стыду, не канонизированы, — твердо заявила она, — Ваша обязанность — заняться их мощами!

— То есть как заняться мощами? — с недоумением спросил царь.

— Это значит открыть их нетленные мощи и добиться причисления обоих к лику святых! — чуть покраснев от гнева, сказала царица. Ей показалось, что венценосный супруг смеется над ее религиозным порывом. — Вот это будет с вашей стороны заслугой перед престолом всевышнего, и вам воздастся!

— А… кто же эти двое? — несмело спросил царь. Александра встала. Она была довольно высокого роста, по крайней мере для женщины. Рядом с царем она выглядела даже чересчур длинной, поэтому на картинах и снимках всегда позировала сидя. Тогда, в 1903 году, она была в расцвете сил, выпуклые глаза ее блестели истерическим огнем, она говорила высоким голосом, с постоянной уверенностью в своей правоте. Это еще больше подчиняло ее воле слабовольного царя.

— Ужасно! — с гневом воскликнула царица. — Вы не знаете их имен, а народ, простой народ, стоит на коленях у царского престола и молит о прославлении заступников небесных перед престолом господа!

— Простой народ? — спросил несколько сбитый с толку самодержец.

— Да! — с силой ответила Александра. Не вставая, она дотронулась до кнопки звонка, и в гостиную тотчас вошла приближеннейшая фрейлина Вырубова, некрасивая, совсем еще молодая женщина с фигурой и лицом пьющей кухарки у бедного петербургского чиновника. Вырубова присела в реверансе. — Письмо! — коротко приказала ей царица, и Вырубова, очевидно ожидавшая это приказание, мгновенно достала из складок платья письмо.

— «Всеподданнейшее прошение государыне императрице матушке нашей Александре Федоровне, — читала почти по складам русский текст царица, — от православных христиан твоего города Таганрога, что на Азовском море. Открылись у нас здесь святые останки угодного богу святителя Павла Таганрогского, усопшего в 1879 году и ныне проявившего себя великими чудесами…»

Далее шли описания чудес, творимых принятием внутрь горсти земли с могилы святого. Заведовала всем делом «мать честная» Мария Величко, невенчанная жена таганрогского мещанина Павла Стажкова. Она построила на его могиле часовню со склепом и засыпала склеп землей. Землю эту она объявила священной. За горсть Мария Величко взимала по целковому. Торговля (покупателями были в основном жаждущие исцеления) шла бойко. Пациенты тут же поедали землю,