из шелковых нитей лестнице в паланкин. Дно его было выстлано яркими подушками самых разнообразных цветов и оттенков.
Караван двинулся в путь, и мой паланкин довольно быстро поплыл над неширокой долиной, окаймленной какими-то незнакомыми мне вечнозелеными деревьями, они походили на раскидистые араукарии, только с более мощной кроной.
Меч свой я положил на колени. И стал внимательно его рассматривать. То был простой солдатский клинок — лезвие совершенно гладкое, без каких-либо знаков или отметин. Рукоять пришлась мне точно по руке. Хороший меч. Но почему он испускает какие-то смертоносные для других людей лучи, я понятия не имел. По-видимому, лучи эти были не менее смертоносны и для тех, кого король Ригенос называл Гончими Псами Зла, — для элдренов.
Мы ехали и ехали, а теплый ласковый день все не кончался, и я даже задремал на своих разноцветных подушках, сраженный какой-то непонятной усталостью, но вдруг услышал чей-то крик и выглянул наружу, отдернув занавески.
Перед нами был Некранал. Тот самый город, который я видел во сне.
Он был еще довольно далеко, но уже отсюда было видно, что он как бы стремится ввысь вместе с той горой, на которой некогда был основан. Множество чудесных строений — минареты, колокольни, шпили соборов, островерхие крепостные башни — сверкало на солнце, и это замечательное творение архитектуры как бы увенчано было величественным дворцом королей-воителей Некранала, носившем название Дворец Десяти Тысяч Окон. Я сам вспомнил, как он называется.
Я заметил, что король Ригенос высунулся из своего паланкина и крикнул:
— Каторн! Скачи вперед и скажи людям, что пришел Эрекозе, наш Герой и Защитник, и теперь мы непременно прогоним этих Сыновей Ада назад, в Горы Скорби!
Капитан королевской гвардии, к которому он обращался, выглядел поразительно мрачным.
— Хорошо, сир, — проворчал он себе под нос и погнал коня галопом по обочине дороги, взметая облачка белой пыли. Было хорошо видно, как дорога эта, извиваясь змеей, ведет прямо в сердце Некранала. Какое-то время я следил за быстро удалявшимся всадником, но вскоре мне это надоело, и я принялся внимательно смотреть по сторонам.
Такие города, как Лондон, Нью-Йорк или Токио, возможно, и крупнее Некранала, но не намного. Этот величественный город расстилался на многие мили вокруг огромной горы и был по периметру обнесен высокой мощной стеной, на которой через строго определенные интервалы возвышались сторожевые башенки.
Наконец мы достигли главных ворот, и караван наш остановился.
Раздались звуки какого-то музыкального инструмента, ворота дрогнули и медленно отворились. Миновав их, мы сразу оказались на улицах города, заполненных толпами радостных людей, кричавших так громко, что порой приходилось затыкать уши из опасения, что барабанные перепонки могут не выдержать.
В конце концов наш караван добрался до вершины горы, перед нами отворились украшенные самоцветами ворота, и мы очутились посреди очаровательного сада, который являла собой дворцовая площадь: там росло множество деревьев, играла вода в бесчисленных фонтанах, соединенных между собой маленькими каналами с причудливо украшенными мостиками над ними. В каналах плескалась вода, резвились рыбки, а среди листвы деревьев распевали птицы. Тут к нам подошли пажи, заставили наших «верблюдов» опуститься на колени, и мы, освещенные лучами заходящего солнца, торжественно ступили на землю. Король Ригенос гордо улыбался, окидывая взором этот цветущий сад. — Как тебе нравится, Эрекозе? Я все это создал сам, вскоре после того, как воцарился на троне. В те времена дворцовая площадь имела весьма мрачный вид и совершенно не сочеталась с остальными частями дворца. — Очень красиво! — сказал я и обернулся, чтобы посмотреть на Иолинду, которая вновь присоединилась к нам. — Но вы, сир, сотворили и еще одно подлинное чудо, ибо вот самое прекрасное, что есть в вашем дворце! Король захихикал. — Я вижу, ты столь же любезный кавалер, сколь и
Глава III Угроза элдренов
По мере того как наша процессия приближалась к королевскому дворцу, радостные крики толпы стали постепенно отдаляться и стихать. Потом наступила тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием паланкина, позвякиванием упряжи да стуком лошадиных копыт. В душе моей пробудилось какое-то легкое беспокойство. Что-то невыразимо зловещее таилось в этом городе. Конечно, жители его опасались новых атак неприятеля; конечно, они были измучены бесконечной войной. Но дело было не только в этом; казалось, Некранал обладает некоей болезненной, кошмарной аурой, в которой ощущалась смесь истерического восторга и меланхолической подавленности; такое за всю предшествующую жизнь мне удалось почувствовать лишь однажды — во время посещения лечебницы для душевнобольных… Впрочем, возможно, я просто переносил собственное настроение на то, что меня окружало, и все мои страхи были порождены классической формой параноидальной шизофрении. Еще бы! Уж, по крайней мере, раздвоение личности-то у меня было, и при этом обе личности казались вполне реальными, да и одна из них, кажется, считалась в здешнем мире Спасителем Человечества! На какое-то время я даже задумался, а не сошел ли я с ума совсем, окончательно — если, разумеется, все это не чудовищные галлюцинации — и не нахожусь ли я действительно в том самом сумасшедшем доме, который когда-то посещал. Я потрогал занавески, рукоять меча; снова высунулся наружу и внимательно посмотрел на город, расстилавшийся передо мною, на массивные стены Дворца Десяти Тысяч Окон, возвышавшегося на вершине горы. Я попытался увидеть что-либо за их толщей, определенно предполагая, что все это иллюзия и вскоре я увижу стены той лечебницы или даже знакомые стены моей собственной квартиры. Однако стены Дворца Десяти Тысяч Окон оставались столь же массивными и прочными, как и прежде. Да и сам город Некранал отнюдь не казался призрачным. Я снова откинулся на подушки. Приходилось признать, что все это вполне реально, что я каким-то неведомым образом был перенесен через века и просторы космоса на эту Землю — и об этой Земле не повествовалось ни в одной летописи, не упоминалось ни в одном историческом исследовании (а я прочитал их великое множество); лишь отдаленное эхо знаний об этой Земле слышалось в древних мифах и легендах. Я больше не был Джоном Дэйкером. Я был Эрекозе — Вечным Героем. Я сам стал легендой, воплотившейся в жизнь. И тогда я засмеялся. Если я действительно сошел с ума, то это просто великолепное сумасшествие! Мне бы никогда и в голову не пришло самому выдумать такое!В конце концов наш караван добрался до вершины горы, перед нами отворились украшенные самоцветами ворота, и мы очутились посреди очаровательного сада, который являла собой дворцовая площадь: там росло множество деревьев, играла вода в бесчисленных фонтанах, соединенных между собой маленькими каналами с причудливо украшенными мостиками над ними. В каналах плескалась вода, резвились рыбки, а среди листвы деревьев распевали птицы. Тут к нам подошли пажи, заставили наших «верблюдов» опуститься на колени, и мы, освещенные лучами заходящего солнца, торжественно ступили на землю. Король Ригенос гордо улыбался, окидывая взором этот цветущий сад. — Как тебе нравится, Эрекозе? Я все это создал сам, вскоре после того, как воцарился на троне. В те времена дворцовая площадь имела весьма мрачный вид и совершенно не сочеталась с остальными частями дворца. — Очень красиво! — сказал я и обернулся, чтобы посмотреть на Иолинду, которая вновь присоединилась к нам. — Но вы, сир, сотворили и еще одно подлинное чудо, ибо вот самое прекрасное, что есть в вашем дворце! Король захихикал. — Я вижу, ты столь же любезный кавалер, сколь и