взяла монету, почувствовала в ладони прохладную приятную тяжесть. Она провела пальцем по неровностям рубца, поколупала — погладила выпуклый узор на монете. Монета была стертая, старая, тускло-белого цвета, а рубец — зеленоватого. Так и хотелось быстрее почистить ее о песок и хорошо рассмотреть.

— Бери смело, — заявила Катя. — Папа отдал мне всю свою коллекцию навсегда.

— А что это, серебро?

— Конечно, серебро. Может, платина. Старинные монеты все серебряные. Или золотые. Или платиновые.

Оксана не могла не поверить ей. У Катиного отца была целая коллекция самых разных монет, и, конечно, Катя разбирается в этом, во всяком случае, лучше ее, Оксаны. Монеты лежали в маленьких коробочках под стеклом, каждая монета в отдельном квадратике. Но отец, с тех пор, как уволился с завода, где работал инженером, и принялся, по Катиным словам, «делать настоящие деньги», своей коллекцией совсем перестал интересоваться — ему просто не хватало времени. Иногда Катя с Оксаной даже без разрешения брали коробочки и играли с монетами.

Но такую, которую подарила ей теперь Катя, Оксана в коллекции не видела.

Глава 3. У завуча

Завуч Андрей Адамович и на вид, и по годам был моложе Оксаниного отца. Почему-то он стеснялся своей молодости, поэтому и с учениками, и с их родителями всегда старался говорить строго, даже сердито. Ему казалось, что за строгость и сердитость его будут больше уважать.

Коротко остриженный, румяный, до блеска на лице выбритый, в малинового цвета пиджаке и в белоснежной рубашке без галстука, похожий больше на банковского служащего или на биржевого маклера, но никак не на учителя, Андрей Адамович сидел за столом и держал в своих ухоженных пальцах тонкий карандаш. Говоря, он смотрел не на отца, а в окно.

Отец прилепился на крайнем от стола кресле. Каждый раз он снимал очки, виновато дул на стекла, протирал их платком и снова устраивал на нос. Он не ожидал, что завуч окажется таким строгим, а речь — такой неприятной.

— Хорошо, учительница сразу догадалась, кто мог написать такую ​​записку, — говорил завуч, — и обратилась не в милицию, а ко мне. Хотя нетрудно представить, что она пережила. Вы спросите, почему подозрение сразу пало на вашу дочь? — продолжал завуч, хотя отец ничего не спрашивал. — Отвечу. Кроме Оксаны, в классе просто больше некому придумать такое. Кто принес в школу приблудного кота и выпустил его на уроке геометрии? Оксана Гамола. Кто придумал протянуть от доски до задней парты тонкую леску, о которую учительница ботаники разрушила прическу, и, кроме того, так испугалась, что не смогла вести урок? А кто запихнул в коробочку для мела катушку, стянутую резиной, и когда учитель математики стал открывать коробочку, она затрещала и запрыгала в его руках? Здесь и человека с крепкими нервами можно довести до инфаркта, не говоря о слабом здоровьем, пожилом учителе… Потом, извините, ваша дочь постоянно врет. Стоит ей опоздать в школу или не выучить урок, как она с самым невинным и искренним видом сообщает, что в вашем дворе было землетрясение, наводнение, пожар, что в вашу квартиру вломились грабители, что к вам приехали гости из Канады, что вы якобы поехали в археологическую экспедицию в Бразилию и оставили ее одну…

— Я не хочу защищать Оксану, — покашляв, решился вступить в диалог отец, — но фантазии обычно присущи всем здоровым детям…

— Особенно если под фантазиями понимать записки учителям о похищении их детей. Или звонки в школу, что школа заминирована.

— Разве? — вскинулся отец.

— Вот видите, вы даже мало удивились. К счастью, таких звонков пока не было. Но если бы такой звонок, не дай Бог, случился — поверьте, в первую очередь вспомнили бы о вашей дочери.

— Что ж, мне ее убить? — сказал вдруг отец, так старательно вытирая стекла очков, что под ним заскрипела кресло.

— Не понял, — поднял брови завуч.

— Ничего, это я так… Говорю, я согласен с вами.

Завуч помолчал.

— Вы не торопитесь? — спросил он.

Отец взглянул на часы. До автобуса еще было время.

— Нет, я вас слушаю, Андрей Адамович.

— Превосходно. Так вот, я давно собирался поговорить с вами, как сейчас, наедине, да все как-то не получалось. Понимаю, что, возможно, затрону тему, которая неприятна вам, — завуч попробовал пальцем острие карандаша, — но прошу понять и меня: я не чужой человек, а педагог, поэтому определенная доля ответственности за поведение и воспитание вашей дочери ложится и на меня тоже. Заметьте, вы имеете полное право не отвечать, если я затрону какие-то больные моменты вашей личной жизни.

— Пожалуйста, я вас внимательно слушаю.

— Как давно вы развелись с женой — Оксаниной матерью?

— Пять лет назад.

— Так… Выходит, практически с первого класса, все свои школьные годы девочка без женского внимания.

Кресло под отцом снова жалобно заскрипело.

— Как правило, дети из неполных семей страдают или от недостатка внимания к ним, или от излишнего внимания, если их слишком жалеют и холят, — продолжал Андрей Адамович, не замечая, что лицо отца меняется, с виновато-вежливого становится все больше угрюмым. — Иными словами, такие дети бывают испорченными.

— И к какому из этих двух вариантов вы относите Оксану?

— Вот это мы сейчас и выясним. Вы, если не ошибаюсь, археолог?

— Не ошибаетесь. Археолог, кандидат исторических наук.

— Не могли бы вы кратко описать расписание вашего рабочего дня?

— Ну, утром просыпаюсь, делаю зарядку, принимаю душ, готовлю завтрак, бужу Оксану, собираю ее в школу, еду в Академию… Вам интересно это? — спросил вдруг отец.

— Конечно! Далее, пожалуйста.

— В Академии я работаю в лаборатории, с экспонатами, или в архиве, на кафедре… В пять-шесть часов вечера возвращаюсь, Оксана уже дома, или играет, или с подругой.

— Да, или играет, или у подруги… А как вы проводите выходные?

— Осенью ездим за город за грибами, зимой — на лыжах, ходим гулять в парк Челюскинцев, в Ботанический сад, ездим к моей матери — Оксаниной бабушке — в Березинский район…

— К которой и сегодня собрались?

— Да.

— Скажите, а где сейчас ваша бывшая жена?

— Здесь, в Минске. У нее теперь своя семья и свои дети.

— Оксана посещает ее?

— Я не запрещаю дочери делать это, — угрюмо ответил отец.

— Разумеется, но часто ли Оксана бывает там?

— Редко. Ей не нравится там.

Самому отцу тоже все меньше и меньше нравилась эта «педагогика», которая напоминала какой-то допрос. Но он должен был терпеть и отвечать на вопросы. Виновата Оксана? Виновата. Вправе завуч школы разобраться в семейных проблемах своей ученицы, чтобы потом