отчаяния она снова готова была заплакать. Что она скажет Кати? Потеряла ее подарок, не успев отъехать от Минска… Ну, отчего было не держать монету в кулаке или не положить в сумку?

Между тем руки девочки хлопали вокруг по сиденью… вот же она! Монета спокойно лежала себе на стуле, Оксана сидела на ней.

— Что ты крутишься, — сонно отозвался отец.

— Папа, — толкнула его в бок Оксана. — Папа, ну не спи! Посмотри лучше, что это? Серебро?

Отец, бережным движением человека, привычного иметь дело со старинными вещами, взял монету двумя пальцами. Сонливость сразу исчезла с его лица. Он снял очки и, держа их на некотором расстоянии от глаз, словно лупу, внимательно, с двух сторон осмотрел монету.

— Это Катя дала тебе?

Казалось, что могло быть проще, чем ответ — «Да, Катя». Но это неинтересно… Очень буднично.

— Я нашла ее на пустыре, за школой. Когда весной сажали деревья, копали ямки…

— Серьезно? Оксана, ты обещала никогда не врать.

Девочка покрутилась кресле.

— Ну, хорошо, Катя дала, — смиренно призналась она.

— Вот так лучше. Может, ты сама постепенно убедишься, что говорить правду и легче, и проще, и выгоднее, наконец. Что касается монеты… Я, конечно, не нумизмат, но кое-что могу тебе рассказать.

— Это серебро? — Оксане первую очередь хотелось узнать самое, как ей казалось, важное.

— Нет, вряд ли. Скорее всего, это подделка. Дело в том, что настоящих таких монет на территории Белоруссии известно всего восемь, зато подделок — бесчисленное множество. Могу точно сказать, что это-талер, по-испански патагоны…

— Патагоны? Такое некрасивое слово?

— Некрасивых слов не бывает. Испанцам, может, некоторые наши белорусские слова тоже кажутся некрасивыми… некрасивы только неприличные слова. Так вот, это талер испанской чеканки. Видишь «НІSP» возле рубца? А вот этот узор на лицевой стороне означает две палицы — булавы по-белорусски — Геракла, и в Беларуси в XVI веке такие талеры называли крестовыми — видишь, они образуют крест?..

Оксана была разочарована. Монета оказалась всего лишь подделкой. А все остальное, связанное с историей этого талера, девочку интересовала гораздо меньше.

— Смотри, Червень, — перебив отца, указала она в окно.

Действительно, автобус раз подруливать к перрону перед красивым зданием с надписью «Автовокзал».

— Стоянка двадцать минут! — объявил в динамик водитель.

Глава 5. Начинаются загадки

В Червене Оксана вдруг закапризничала. Отец достал бутерброды с колбасой, протянул один дочери.

— Я не могу всухомятку. Хочу пить. И хочу чего-то горячего, хотя бы пирожка с капустой, или чебуреков, или питья…

Отцу пришлось быстрее доедать бутерброд и идти в вокзальный буфет. Следом выбралась из автобуса и Оксана. Огляделась — ого, аж четыре междугородных автобуса, кроме их, и еще два «пазика». Обошла все автобусы, прочитала все вывески. Чем бы еще заняться? Вслед за другими пассажирами подалась через привокзальную площадь, за которой виднелся небольшой крытый базарчик. Побродила там меж рядов, вдыхая самые разные запахи ранних фруктов и овощей, вновь, как и дома в Минске, удивилась — откуда все это? Ну, бананы, вишни, черешни, апельсины, лимоны-это, разумеется, привозят с юга. Но откуда у бабок, явно местных, свежие помидоры и огурцы в мае месяце? Из парников? Или просто скупают все на большом городском базаре и тут перепродают?..

— Сколько стоит один огурец? — спросила она вежливо. Сгорбленная, в черной косынке старуха, с волосатыми бородавками на сморщенным узком лице, похожа на волшебницу из сказки «Карлик Нос», злобно взглянула на нее и ничего не ответила, только почему-то ближе к себе подвинула корзину с огурцами.

— Огурчики хочешь, дитя? — откликнулась сбоку вторая бабушка, тоже сутулая и ​​тоже в черном платке, но совсем не страшная. И голос хороший. — А денежки у тебя есть?

— Нету… Я сирота, — вырвалось у Оксаны против воли. — И два дня ничего не ела, — для полной уверенности добавила она.

— Мое ты дитятко… На, ешь на здоровье, — бабка выбрала из ведра самый лучший огурец, отерла его фартуком и подала девочке.

Молодой человек в белой рубашке, с короткой прической, как у завуча Андрея Адамовича, покупал рядом вишни. При словах Оксаны, что она «сирота», он с каким-то недобрым интересом посмотрел на нее.

Хрустя сладким огурцом, девочка выбралась из базара, подошла к газетному киоску, который стоял в конце перрона, начала рассматривать журналы. Вдруг спиной она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась — в трех шагах от нее стоит незнакомый «завуч» с бумажным пакетиком в руке, ест вишни, выплевывает косточки себе под ноги и молча смотрит на нее. Ей не понравился этот взгляд. Она отвернулась к киоску.

— Девочка, хочешь вишен? — шагнув ближе, сказал человек неприятным, хриплым голосом. Неприятным этот голос был уже только потому, что принадлежал чужому взрослому дяде, несимпатичному Оксане. Не только голос, но и прическа, и одежда — все в нем казалось ей неприятным.

— Не хочу, — ответила она. Вблизи, как назло, никого не было.

— Так ты сирота? — не отступал человек. — А где ты живешь?

Оксана промолчала, показывая, что не имеет никакого желания вступать с этим человеком в дружеские беседы.

— А хочешь на машине с нами прокатиться? В Минск?

— Не хочу.

— А может, хочешь? Подумай. Прокатишься вот на этой машине, иностранной, красивой, — человек показал на темно-синюю «Ауди», что приткнулась вблизи базарчика.

Оксана хмыкнул. За кого он ее принимает? Да она еще с первого класса знает, что от таких, как этот, надо держаться подальше: не отвечать на вопросы, никогда не спрашивать о чем самой, не заходить с такими вместе в лифт, даже в подъезд… Да она, может, больше его знает разных историй, когда девочек заманивали, или просто похищали, увозили куда-то… В школе даже специальные занятия есть, где им, девочкам, рассказывают об этом и учат осторожности с незнакомыми.

Оксана доела огурец, выбросила хвостик в урну возле киоска. Потом, искоса поглядывая на незнакомца, достала из кармана талер и, чтобы показать, что она нисколько никого не боится и поэтому может делать то, что делала бы, если была бы одна, начала царапать рубцом талера по деревянному, окрашенном в красный цвет прилавке киоска. На прилавке кто-то успел уже оставить след — славянскими буквами было нацарапан «ай лав ю».

— Девочка, ты что хулиганить? — прикрикнул на нее киоскер. — А ну, отойди!

Оксана неохотно повиновалась, отступила, зажала монету в кулак.

В машине между тем опустилась боковое стекло, высунулась лысая голова в темных