Вот и Кора умерла, но есть Полинка. Стоит, улыбается, а потом хмурит брови, затянувшись сигаретой, и это я знаю, и могу протянуть ей руку, сквозь черные пустоты, взять ее руку, умиротвориться на мгновение, а потом понять, что меж сомкнувшихся наших рук таятся еще многие и многие пустоты, и протянуть руку сильнее.
И есть поезд, в котором смиренно и долго придется ехать, колеса будут отбивать «потом-потом, потом-потом», - а что уж там потом... и в принципе, мне поскорее уже хочется туда, внутрь вагона, ощутить этот первый мягкий толчок.
- Где же Анютка эта? - она уворачивается от порыва ветра, вжав кудрявую голову в воротник. - Черт, ну и холодрыга. Абэ, ты у меня молодец, я счастлива, что ты едешь.
Она хотела сказать еще что-то, но я резким движением сдернул стянувший мне горло шарф - не удивилась она и не обиделась, просто посмотрела так, беспомощно. А я хлебнул до краев, до мозга костей, ледяного ветра, судорожно, взволнованно выдохнул, как утопленник, который обнаружил, что может дышать водой, когда уж совсем истратился воздух, и легкие инстинктивно рванули заветного глотка.
И я делаю шаг к Полинке, нащупываю ее ладонь, сильно-сильно сжимаю. Незаметно подходит Аня, берет наши свободные руки своими холодными пальцами, замыкает круг.
А потом объявляют конец посадки, начинают лязгать железные ступеньки, которые проводники поднимают внутрь вагонов, я хватаю сумку.
- Помнишь, Борисыч? Скольких уж я так проводила, - Аня выгребает пригоршню медяков из кармана своего потертого пальтишка, отсыпает Полинке. А я уже там - внутри и далеко... Они стоят наготове, чтобы метнуть свои горсти под колеса вагона с первым толчком.
https://vk.com/literatureclub
