наметившиеся на лице, разгладились. Вадим большим пальцем оттянул поясок на трусах – до чего же здорово снова носить нормальное белье! — и обратил внимание, что шрамы, покрывавшие тело, превратились в едва заметную сетку. Но внешними изменениями дело не ограничивалось, организм работал так, словно с ним ничего не произошло, словно прошедшие полтора года были кошмарным сном. Энергия бурлила в нем, спать, несмотря на несколько бессонных ночей, не хотелось совсем, зато снова хотелось есть.
Тугая резинка, сорвавшись с пальца, так звонко щелкнула по коже, что Вадим затаил дыхание в панике – вдруг Света проснется от громкого звука. Он на цыпочках прокрался, вернее, проковылял по коридору и заглянул в комнату. В полумраке летней ночи было видно, как спокойно спит девушка, и Медведев облегченно перевел дух. Цокая когтями по паркетному полу, к двери с явным намерением попасть в комнату подбежал Казан. Вадим схватил его в охапку и сжал челюсти, не давая издать ни звука.
— Тихо! — еле слышно прошипел Медведев и потащил пса на кухню. Тот не стал вырываться из рук, но, оказавшись на полу, совсем по-человечески кивнул. Вадим опешил, но решил, что это ему показалось. — Если ты ее разбудишь… — он выразительно погрозил кулаком.
Казан замотал головой. "Нет, ни за что!" – было понятно без всяких слов.
Медведев не без растерянности оглянулся по сторонам и решил проверить свои подозрения.
— Жрать хочешь? — спросил он почти беззвучно у пса.
Тот снова кивнул головой и воззрился на человека с возмущенным выражением на морде, которое нельзя было понять, иначе как: "Он еще спрашивает… Сосиски, это так, лакомство, вот посущественней бы чего! Овсянка где?"
«Елки-палки! — Медведев нашарил табуретку и присел на нее. — Сколько раз слышал по поводу собак, что они все понимают, только не говорят, а этот, похоже, вот-вот заговорит!»
— Выбирай сам, чем тебя кормить, — предложил Вадим и распахнул холодильник.
Полукопченую колбасу, обольстительно пахнувшую даже сквозь полиэтиленовый пакет, Казан проигнорировал.
«Та-ак, интересный вопрос, из чего же ее делают, — усмехнулся про себя Медведев. — Хоть чуть-чуть мяса-то добавляют? — вспомнил он снова ставший актуальным анекдот примерно двадцатилетней давности. — Ой, вряд ли! Но ничего, я и такую съем, раз этот крокодил от нее отказывается. С малосольным огурчиком! Да с черным хлебом!» Желудок, громогласно булькнув, показал полную готовность к приему еды, и Казан обернулся на звук.
«Ага! Тоже голодный!» – было написано на морде. Пес не без ехидства оглядел человека, с преувеличенным вниманием прислушиваясь к урчащим звукам, а потом ткнулся носом в упаковку с яйцами.
— Сейчас, — пообещал Вадим, припомнив еду, которую обожал старый эрдельтерьер Тимка. — Будет тебе гоголь-моголь.
Минут через десять Казан уплетал малоаппетитное на первый взгляд месиво: полтора десятка яиц, смешанных в глубокой миске с литром молока и накрошенной туда же почти целой буханкой ржаного хлеба. Горбушку Медведев оставил себе и удовлетворял разгулявшийся не на шутку аппетит хлебом, колбасой и огурцами, в кои веки не задумываясь о том, как его желудок прореагирует на подобную еду.
«Хорошо!» – Вадим удовлетворенно привалился к стене и почувствовал, что сон настолько неодолимо наваливается на него, что нет никакой возможности встать, выключить свет и добраться не то что до комнаты, но даже переместиться с табуретки на кухонный диванчик.