С другой стороны, Свете совсем не хотелось выбираться из уютного спальника и разбираться с местными страшилками. Ну, ходит там что-то и ходит, не кусается – и ладно. Она опять устроилась поудобнее, однако теперь сон не шёл. Она повертелась с боку-на-бок, но организм напрочь отказывался отдыхать. «Чего тебе не хватает?» – мрачно подумала Света, переворачиваясь в очередной раз. «Мужика под бок», – вдруг ответствовал организм. Света испуганно ойкнула и снова села. На миг ей показалось, что проснулась Юля, мысль явно была её. Но нет, девчонки продолжали дрыхнуть, наплевав на загадки заброшенного сарая.
Ругаясь про себя разными нехорошими словами, Света выбралась из спальника, нашарила лежавший рядом фонарик и, не включая, направилась туда, откуда доносилось невнятное бормотание. Шагнув пару раз и ухитрившись не споткнуться, она уткнулась вытянутой рукой во что-то трухлявое и неприятное на ощупь. Осторожно провела ладонью – сгнившая доска стенки сарая – и случайно опёрлась сильней, чем следовало. Рука по локоть провалилась в деревяшку и вынырнула наружу за стеной. Девушку по инерции бросило вперёд, впечатав носом в стенку. Последняя на сей раз выстояла, в отличие от Светиного носа.
Света зашипела от боли и отпрянула назад, руку вдруг хлестнуло болью. Кисть застряла в трухлявой древесине, девушка почувствовала, как по тыльной стороне ладони начали скатываться тёплые капельки. «Ободрала, – подумала она. – Вот ведь!...». Посветить и осмотреть пораненную часть тела не представлялось возможным: фонарик она держала в другой руке, но выронила от неожиданности, и теперь он валялся где-то невидимый под ногами, а Света не могла наклониться и подобрать – мешала пойманная конечность.
Она снова прижалась к стене и начала осторожно ковыряться пальцами вокруг руки, легко вынимая трухлявую сердцевину. Снаружи было значительно светлее, и Света хорошо видела сквозь пробитую дырку родную ладонь с тёмными на вид каплями. Повозившись, она наконец высвободила наполовину кисть, как внезапно подушечки обдало мертвящим холодом и вновь раздалось бубнящее бормотание: «Хожу…хожу…хожу…». Холод полз, взбираясь по руке, Света уже не чувствовала пальцев, ей казалось, будто что-то липкое и мокрое повисло на ладони и всасывает в себя живую, тёплую плоть, перемалывая ледяными зубами. Почудилось, что отверстие заслонила нарастающая тень, облепила выкидышами чёрных сгустков-щупалец стену и скребётся, пытаясь прорваться внутрь, не переставая бубнить «хожу…хожу…хожу…».
Света завизжала и рванулась изо всех сил, выдрав ладонь. Не удержалась и больно грохнулась на земляной пол. Что-то попалось под ноги и откатилось. Фонарик. Она лихорадочно пошарила вокруг, нащупала его и зажгла, направив луч на довольно внушительную теперь дыру в стене.
Никаких теней. И никакого «хожу…хожу…хожу…». Она оглядела пострадавшую конечность. Рука как рука, ободранная до крови у нижней фаланги среднего пальца. Света машинально поднесла её ко рту, пососала. И тут же испуганно отдёрнула: вдруг показалось, что по пальцам к подушечкам стекает тёмная зелень. Она ещё раз внимательно обследовала руку. Нет, всё в порядке – обычная узкая девичья кисть с тонкими, длинными пальцами и облезшим лаком на ногтях. Она облегчённо вздохнула. Показалось.
Она ещё раз заглянула в дыру – ничего. Затем повернулась и посветила в сторону девчонок. Подруги спали. Света покачала головой: ей самой визг и шум от падения показались оглушительными, и было удивительно, что Юля с Оксаной не мчатся с воплями на помощь, размахивая фонарями и топором.
Хотя, так даже лучше, решила Света. Объясняться с ними насчёт Ходилки крайне не хотелось. Да и был ли он вообще? Могла она просто задремать у дыры наружу? В принципе, вполне возможно. Та же Юля один раз, Света сама была свидетелем, уснула стоя возле туалета: они тогда ночевали у Оксаны после вечеринки в ночном клубе. Вернулись под утро, и Юля рухнула в кресло, заявив, что на оттоптанных ногах ничего сделать не может, и предоставив подругам самим заниматься раскладыванием дивана и поисками чистого белья для постелей. После чего задремала. Оксана только вздохнула и отправилась в душ – совмещённый санузел в однокомнатной квартире. Света достала чистую простыню, расстелила на диване – им с Оксаной. Теперь следовало разложить кресло и постелить Юльке. Она пару раз турнула соню, после чего с интересом наблюдала, как та с закрытыми глазами добралась до туалета, ткнулась в запертую дверь и застыла столбиком, упёршись одной рукой в стенку. Света подошла и с удивлением поняла, что подруга спит. Спустя пару минут из душа выглянула Оксана и уставилась на Юлю.
– Чего это она?
– Сама не видишь? – Света пожала плечами, и добавила: – На кресле спать неудобно, по себе знаю. Вот она и…
– Думаешь, до утра так проспит? – предположила Оксана.
– Наверное. Знаешь ведь, какая она соня.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Оксана, – нам меньше возни с постелями, а то так спать охота.
Они со спокойной совестью улеглись. Правда, чуть погодя между ними на диван втиснулось длинное и абсолютно бесчувственное тело, никак не реагирующее на тычки, шлепки и щипки. Из-за чего Свете пришлось вставать, раскладывать кресло и опять искать в шкафу бельё.
И сейчас, подумав, Света решила вообще ничего никому не говорить, а то мнительной Оксане всю дорогу будет мерещиться в горах страшный Ходилка. Да и самой лучше всё побыстрее выкинуть из головы, думать в горах следует о горах и о предстоящем подъёме.
С этими мыслями Света вернулась к родному спальному мешку, забралась внутрь и застегнула молнию. «Что, мужика уже не надо?» – поинтересовалась она у своего организма. Организм промолчал. Света удовлетворённо улыбнулась и заснула.
Как Света и предсказывала, выйти им удалось только около десяти часов. В этом, правда, были и свои плюсы. Солнце поднялось на треть к горизонту и активно разгоняло лучами промозглую сырость утреннего тумана, почти каждую ночь топившего берега Медлянки, изгибом подбиравшейся здесь почти к подножию горного отрога. Почему речку назвали Медлянкой, Света так не поняла: та была узкой, холодной и чистой, с быстрым течением, взбивавшимся барашками