школах основой для курса «свободных наук».

(обратно)

120

August, De doct. Christ II, 40.

(обратно)

121

Hier. Strid, Epist. IXX.

(обратно)

122

Беда Достопочтенный (672/673—735) — историк, философ и богослов, монах-бенедиктинец. Автор Церковной истории англов, известен также многочисленными экзегетическими сочинениями и работами по астрономии. Сочинения Беды были достаточно хорошо известны Бэкону, особенно часто он цитирует трактат Об исчислении времени, посвященный отдельным астрономическим и хронологическим проблемам.

(обратно)

123

Имеется в виду Псевдо-Дионисий Ареопагит.

(обратно)

124

Иначе говоря, активность возможностного разума заключается в том, что благодаря действующему он обретает актуальное знание: знание в возможности становится знанием в действительности. При этом, тем не менее, он остается пассивным по отношению к действующему разуму и сам по себе знание обретать не может.

(обратно)

125

Alfarabi, De intell, 10. «Поэтому действующая интеллигенция, о которой говорит Аристотель в III книге О душе, есть отделенная форма, которая никогда не была и не будет находиться в материи.

(обратно)

126

Бэкон, похоже, ссылается на следующие высказывания Аристотеля: «И поскольку ум может мыслить все, ему необходимо быть несмешанным, чтобы, как сказал Анаксагор, властвовать над всем, т. е. чтобы [все] познавать. Ведь чужое, являясь рядом с умом, мешает ему и заслоняет его… Поэтому нет разумного основания считать, что разум смешан с телом» (Aristot., De an, 111, 4 (429a 22–25)) и «Ум существует отдельно, он ни с чем не смешан, будучи по своей сущности деятельностью» (Ibid., 5 (430а 16)). Однако в первом случае речь идет не о разделении действующего и возможностного разума и отделенности первого от второго, а об отделенности разума от материи и отсутствии у него телесного органа. Фома Аквинский, например, считает, что речь в этом фрагменте идет вообще не о действующем, но о возможностном разуме: «Во-первых, Аристотель говорит здесь не о разуме, являющемся некоей отделенной субстанцией, но о разуме, который он назвал выше способностью и частью души, благодаря коему душа мыслит, во-вторых, посредством вышесказанного Аристотель доказал, что разум не имеет актуальной природы… [Разум] не смешивается с телом, поскольку если бы он смешивался с телом, он обладал бы какой-либо из телесных природ. И это то, что Аристотель добавляет. «Ибо иначе, если бы он имел какой-либо орган, как чувственная [часть], он стал бы каким-либо, например, холодным или горячим». В самом деле, чувство пропорционально своему органу и некоторым образом разделяет его природу, поэтому в соответствии с изменением органа изменяется и действие чувства. И так, следовательно, надлежит понимать это [высказывание] — «не смешивается с телом»: в том смысле, что не имеет органа как чувство… Итак, из слов Аристотеля с очевидностью следует, что его мнение о возможностном разуме было таково: разум есть некая [часть] души, являющейся актом тела, так, однако, что разум души не имеет телесного органа, как имеют его прочие способности души» (Thomas Aquinas, De un. Intell. 23–26). Второе высказывание Аристотеля по поводу несмешанности разума куда более подходит для Бэкона, во-первых потому, что здесь речь несомненно идет о действующем разуме, во-вторых, потому, что, по словам Аристотеля, «этот ум не таков, что он иногда мыслит, а иногда не мыслит; только существуя отдельно он есть то, что есть, и только это бессмертно и вечно». Однако и в данном случае могут иметь место определенные возражения. Как пишет Фома, «Он [т. е. Аристотель] утверждает, что «[разум], существующий подлинно, один только отделен и один только бессмертен и вечен». Этот довод, как представляется, указывает, почему он [т. е. разум] один, по всей видимости, является бессмертным и вечным: потому, что он один отделен. Но может возникнуть сомнение, о чем здесь идет речь: некоторые считают, что [это сказано] о возможностном разуме, некоторые — что о действующем. Однако, эти [мнения] ложны, что станет ясно, если внимательно рассмотреть слова Аристотеля, ведь он сказал, что отделен и тот и другой [разум]. Следовательно, остается, что речь идет обо всей разумной части [души], которая называется отделенной, конечно же, потому, что у нее нет никакого органа, как явствует из слов Аристотеля» (Thomas Aquinas, De un. Intell. 34).

(обратно)

127

Схоласты традиционно различали два вида получения знания — нахождение (т. е. обретение доселе неизвестного знания) и обучение (т. е. получение знания от учителя).

(обратно)

128

Аристотель в трактате О душе высказывается весьма уклончиво: «Неясно, есть ли душа энтелехия тела в том смысле, в каком корабельщик есть энтелехия судна» (Aristot, De an. II. 1 (413а 7)). Данное обстоятельство позволяло некоторым комментаторам Аристотеля предполагать, что Стагирит приводит эту платоническую по своей сути теорию не как истинную, но как сомнительную или даже ложную. Так, Фома Аквинский пишет: «И главным образом [Аристотель затрагивает эту проблему] потому, что Платон полагал, что душа соединяется с телом не как форма, но скорее как двигатель и управитель (это явствует из [сочинений] Плотина и Григория Нисского…). Итак, именно это сомнение допускает Философ, когда после предпосланного добавляет: «Далее, однако, неясно, является ли душа актом тела в том же смысле, в каком мореплаватель есть акт судна»… Итак, установив, что душа характеризуется [своими] растительной, чувственной и разумной [частями] и движением, Аристотель далее желает показать, что насколько это касается всех этих частей, душа соединяется с телом не как мореплаватель с кораблем, но как форма [с материей]» (Thomas Aquinas, De un. Intell., 5-10).

(обратно)

129

Данные слова приписываются Аристотелю вполне справедливо. Он и в самом деле пишет, что «так как повсюду в природе имеется, с одной стороны, то, что есть материя для каждого рода (и в возможности оно содержит все существующее), с другой же — причина и действующее [начало] для созидания всего, как, например, искусство по отношению к материалу, подвергающемуся воздействию, то необходимо, чтобы и душе были присущи эти различия» (Aristot, De an., III, 5 (430a 10 sqq.)).

(обратно)

130

Перевод, которым пользуется Бэкон, действительно неверен. На самом деле Аристотель пишет, что «среди плоских фигур способны заполнять пространство, по общему мнению, три: треугольник, квадрат и шестиугольник; среди телесных только две: пирамида и куб» (Aristot, De caelo, III, 8 (306b 5)).

(обратно)

131

Бэкон поясняет, что имеется в виду в Opus tertium: