слишком велики и пустынны заснеженные пространства русских степей, безлюдны, выпотрошены, обуглены оставленные позади железнодорожные станции Днепропетровска и соседних городов, нет конца промерзшим Припятским болотам, раскинувшимся от Киева до кромки польского соснового бора.

Самолет приземлился, пробежал, взрывая пропеллерами снег, выбрасывая его в темноту. В брюхе летуна приоткрылся люк, из уютного утробного тепла выскользнула в промозглый мир одинокая фигура, кутаясь в плотное пальто в тщетной попытке защититься от ледяного ветра. Автомобиль из личного гаража фюрера затормозил у самого крыла, водитель — между поднятым воротником и низко надвинутой шляпой не разглядеть лица — распахнул дверцу. Пятнадцать минут спустя часовой открыл ворота, и архитектор Альберт Шпеер впервые оказался внутри военной зоны штаб-квартиры фюрера в Растенбурге. Шпеер прямиком направился в столовую и с волчьим аппетитом (все волчьи качества ценились в «Волчьем логове») сожрал изрядную порцию — если б его сотрапезники были почувствительнее, призадумались бы, каких усилий стоит снабжать припасами этот слишком далеко выпятившийся на восток край Третьего рейха.

В тот момент, когда Шпеер прибыл в Растенбург, два капитана^[2] военной разведки, Ханс Вебер и Карл Фосс, молодые люди двадцати с небольшим лет, состоявшие в подчинении у начальника Главного штаба генерала Цайтлера, стояли у входа в столовую, покуривая сигареты и притоптывая от мороза ногами.

— Кто это? — поинтересовался Фосс.

— Так и думал, что ты спросишь.

— По-моему, естественный вопрос, когда видишь здесь незнакомого человека.

— Добавь еще «важную персону». Когда видишь незнакомую тебе важную персону.

— Отвали, Вебер.

— Я тебя насквозь вижу, Фосс.

— Ты к чему?

— Ладно, пошли в тепло, — предложил Вебер, бросая окурок.

— Нет уж, скажи.

— Твоя беда, Фосс… Беда в том, что ты чересчур умный. Гейдельберг, диплом по физике, какого черта ты у нас…

— Слишком умный, чтобы служить в абвере?

— Ты новенький, пока не все понимаешь. Разведчику не стоит лезть не в свое дело.

— Что за чушь, Вебер?! — Фосс с трудом верил своим ушам.

— Вот что я тебе скажу, — с важностью заявил Вебер. — Знаешь, что видит начальство, когда смотрит на тебя или на меня? Оно видит вовсе не нас с тобой, каждого со своей жизнью, родными и близкими и тому подобным.

— А что же они видят?

— Орудие. — И с этими словами Вебер втолкнул Фосса в открытую дверь.

Они вернулись в оперативный штаб. В нескольких шагах от их комнаты, дальше по коридору, располагались личные апартаменты Гитлера; там фюрер принимал министра вооружений и боеприпасов Фрица Тодта. Несколько часов назад с прибытием министра оперативное совещание было распущено, и сейчас, когда молодые офицеры уселись на свои места, те двое, намного их старше и могущественнее, все еще беседовали — если это можно было назвать беседой. Подававший им обед адъютант привык не удивляться глухим паузам ледяного молчания — лишь поскрипывали неуместно деревянные стулья.

Фосс и Вебер занялись делом. Вернее сказать, к работе приступил Фосс, а у Вебера в закупоренном, лишенном естественной вентиляции помещении, как обычно, сразу же разболелась голова. Он то и дело клевал носом и рухнул бы лицом на бумаги, если б судорожное сокращение шейных мышц не вздергивало в последний момент его голову. Фосс посоветовал приятелю лечь в постель. Видно же: мучается человек.

— Иди, — повторил Фосс. — Мы тут почти закончили.

— Все это, — привстав, Вебер широким жестом охватил четыре ящика с папками, — надо отправить утром с первым же рейсом в Берлин.

— Если до тех пор не объявят рейс на Москву, да?

Вебер хмыкнул.

— Не усвоил ты, — посочувствовал он. — Пойду-ка я в койку. Завтра нам туго придется. Как Тодт явится с очередным рапортом, он после этого всегда сам не свой.

— А почему? — спросил Фосс, по-прежнему бодрый, сна ни в одном глазу, готов сидеть до утра и трудиться на благо Восточного фронта.

— Вот где начинается поражение. Вот здесь. — Перегнувшись через стол, Вебер постучал костяшками по голове Фосса. — Тодт проиграл битву еще в прошлом году, в июне. Хороший человек и гений к тому же — неудачное сочетание для такой войны. Доброй ночи.

Фоссу, как и всем немцам, Фриц Тодт был хорошо известен: это он начал закладку скоростных автомагистралей — автобанов, однако с тех пор его роль в рейхе неизмеримо возросла. Тодт руководил производством оружия и боеприпасов для армии Третьего рейха, а кроме того под его началом действовала так называемая Организация Тодта, строившая Западный вал и базы-бункеры для подводных лодок — щит, оберегавший Европу от варварских орд. Он же отвечал за строительство и ремонт шоссе и железных дорог на всех оккупированных территориях. Это был величайший инженер-конструктор за всю историю Германии, и ему досталось осуществить самую масштабную в истории страны программу.

Фосс кинул взгляд на военную карту. Линия фронта протянулась от Онежского озера, в пятистах километрах к юго-западу от Архангельска, и Белого моря через пригороды Ленинграда и Московскую область вниз, к Таганрогу на Азовском море, а там и до Черного недалеко. Огромная территория от Арктики до Кавказа лежала под пятой Германии.

— И он считает, что мы проигрываем войну? — Фосс только головой покачал в недоумении.

Еще час с небольшим он работал, потом вышел покурить, взбодриться на морозном воздухе. По пути обратно Фосс обратил внимание на привлекательного мужчину, того самого, который прилетел недавно и все еще сидел в столовой, теперь уже один. Дальше, на подходе к оперативному штабу, он завидел двигавшегося ему навстречу мужчину постарше, усталого, с опущенными плечами; казалось, невыносимая тяжесть пригнула к земле эту еще недавно мощную фигуру. Серая кожа, лицо мягкое, с припухлостями и провалами, будто плоть оседает, не держась на каркасе костей. Взгляд обращен вовнутрь, к каким-то мучительным незавершенным подсчетам. Человек, похоже, ничего перед собой не видел; Фосс шагнул в сторону, пропуская слепца, но тот покачнулся, и они все-таки столкнулись плечами. От толчка мужчина очнулся, лицо приняло более осмысленное выражение, и Фосс узнал Тодта.

— Прошу прощения, господин рейхсминистр!

— Нет-нет, это я виноват, — извинился Тодт. — Шел не разбирая дороги.

— Погрузились в размышления, майн герр! — с собачьей преданностью откликнулся Фосс.

Министр внимательнее вгляделся в худощавого светловолосого молодого офицера.

— Работаете по ночам, капитан?

— Заканчивал с