- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (188) »
думая о Лене, которую я знал.
Но это была совсем другая Лена, глядевшая на меня настороженно, совсем не дружески».
— Ну что ж… пойдем, — наконец сказала она.
ВТОРОЙ ШАГ В НЕЗНАЕМОЕ
Мы шли молча, почти не разговаривая. Она, видимо, волновалась, но старалась не показать этого, сдерживалась, может быть даже сожалея о своем согласии. Время от времени я ловил ее обращенный на меня испытующий, подозрительный взгляд. Что она подозревала и чего боялась? Дом в Старо-Пименовском переулке я узнал сразу. Здесь когда-то жила моя жена, еще до того, как мы познакомились. Кстати, ее тоже звали Галиной. У меня противно задрожали колени. — Ты что так смотришь? — спросила она. Я продолжал молча оглядывать комнату. Как и все здесь, она была та и не та. Похожа и не похожа. Или, может быть, я просто забыл. — Чья это комната, Лена? — Галкина, конечно. Странные вопросы ты задаешь, Сережка. Разве ты не был здесь? Я с трудом проглотил слюну. Сейчас я задам ей еще один странный вопрос: — Разве она… не переехала? Лена взглянула на меня как-то испуганно, даже отстранилась немножко, словно я сказал какую-то чудовищную нелепость. — Вы разве не встречаетесь? — Почему? — неопределенно ответил я. — Встречаемся. — Когда ты ее видел в последний раз? Я засмеялся и брякнул: — Сегодня утром. За завтраком. И тут же пожалел о сказанном. — Не лги. Зачем ты лжешь? Она со вчерашнего дня в институте. И ночью работала. Еще не возвращалась. — Уж и пошутить нельзя, — глупо сказал я, понимая, что все больше и больше запутываюсь. — Странные шутки. — Может быть, мы о разных людях говорим? — попробовал я исправить положение. Она даже не рассердилась, только нахмурилась, как врач, который видит, но еще не понимает симптомы наблюдаемой им болезни. — Я говорю о Гале Новосельцевой. — Почему Новосельцевой? — удивился я. На меня смотрели холодные, профессионально заинтересованные глаза врача. — Ты потерял память, Сережа. Они расписались еще в начале войны. Что с тобой? — Ничего, — пробормотал я, вытирая вспотевший лоб. — Я только думал… — Почему я здесь, у разлучницы, да? — засмеялась она, на какое-то мгновение утратив выражение профессионально-врачебного любопытства. — Я и тогда не обижалась, Сережа. Подумаешь беда — парня увели. А теперь… смешно даже. Так давно это было… И другое после этого было — сам знаешь… — Она вздохнула. — Не везет мне в любви, Сережа. Трудно рассчитывать каждый шаг в незнаемом. И я опять не рассчитал, забыв о том, где я и кто я. — А кто тебе сейчас мешает с Олегом? — Сережа! И столько ужаса было в этом вскрике, что я невольно закрыл глаза. — У тебя что-то с памятью, Сережа. Такие вещи не забывают. Галка получила похоронную еще в сорок четвертом году. Ты не мог не знать. Что я знал и чего не знал? Разве я мог сказать ей об этом? — Ты или притворяешься, или болен. По-моему, болен. — А ты спроси меня: какое сегодня число, какой год и так далее. — Я еще не знаю, что надо спросить. — Так ставь диагноз, — озлился я. — С ума сошел, и все! — Это не медицинский термин. Есть разные виды психических расстройств… Ты о чем хотел говорить со мной? Теперь я уже не хотел. Если бы я сказал ей правду, она меня тут же отправила бы в психиатрическую больницу. Надо было выкручиваться. — Понимаешь, какое дело… — начал я свою поспешную импровизацию, — произошло одно прискорбное событие… Весьма прискорбное… — Ты уже говорил. Какое? — В общем, я ушел из дому. От жены. О причинах говорить не буду. Но мне необходимо убежище. Хотя бы на сутки. Ночлегус вульгарно… Я замолчал. Она тоже молчала, разглядывая кончики пальцев. — Разве у тебя нет друзей? — К одним нельзя, к другим неудобно. Знаешь, как иногда бывает… — Я старался не смотреть ей в лицо. — А если бы ты меня не встретил? — Но я тебя встретил. Она все еще колебалась: — Это неудобно, Сережа. — Почему? — Неужели ты сам не понимаешь? — Знаешь что? — опять озлился я. — Вызывай психиатра. Ночлег мне, во всяком случае, будет обеспечен. Я посмотрел ей в глаза: врач-профессионал исчез, осталась просто испуганная женщина. Непонятное всегда страшно. — Комната не моя, — проговорила она тихо. — Подождем Галку. — А если она опять заночует в институте? — Я позвоню ей. Телефон в передней. Посиди пока. Она вышла, оставив меня одного в комнате, в которой мне было все знакомо почти до мелочей. Из этой комнаты я пошел в загс. Из этой ли? Нет, не из этой. Как в подобии треугольников: что-то совпадало, что-то нет. Я взял со стола карандаш и записал в блокноте: «Если со мной что случится, дайте знать жене Галине Громовой. Грибоедова, 43. Сообщите также в Институт мозга профессорам Заргарьяну и Никодимову. Очень важно». Слова «очень важно» я подчеркнул три раза так, что карандаш сломался. То, что хотелось приписать дальше, так и осталось неприписанным. А положив блокнот в карман, я понял, что опять сделал глупость. Мои Заргарьян и Никодимов этого письма не получат. А Галя Громова носит здесь другую фамилию. В передней раздался звонок, и сквозь полуоткрытую дверь я услышал, как щелкнул замок и Лена сказала: — Наконец-то! Я тебе только что звонила. — А что случилось? — спросил до жути знакомый голос. — У нас Громов Сережка. — Ну и хорошо! Будем чай пить. — Понимаешь, Галка… странный он какой-то… — Лена понизила голос до неслышного шепота. — Что он, с ума сошел? — донеслось до меня. — Не знаю. Говорит, что ушел от жены. — Господи, какой вздор! Он тебя разыгрывает, Ленка, а ты уши развесила. Я полчаса назад ее видела. Дверь распахнулась. Я вскочил и замер. У двери стояла моя жена. То же лицо, тот же возраст, даже прическа та же самая. Только серьги незнакомые и костюм, какого я у нее еще не видал. Я молча стоял, силясь сдержать волнение. — Ты что это придумал? — спросила Галя. Я молчал. — Я сейчас видела Ольгу. Она поехала домой и ждет тебя к ужину. Говорила, что вы собираетесь на ленинградский балет. Я молчал. — Что это за штучки? Ленку разыгрываешь. Зачем? Я не мог найти слов для ответа. Все рухнуло. Какие объяснения могли бы удовлетворить их? Правда? Но кто в моем положении- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (188) »