- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »
Наталья Григорьевна Долинина Мы с Серёжкой близнецы
Часть первая. Осень
Мы с Серёжкой
Меня зовут Маша, а моего брата — Серёжка. Мы близнецы. Раньше, когда мы были маленькие и ходили в одинаковых пальто, нам очень нравилось, что на улице все спрашивают маму: «Они у вас не близнецы случайно?» И Серёжка всегда отвечал: «Нет, я на двадцать минут старше». А мама не любит, когда про это спрашивают. Она всегда хмурится и хочет поскорее уйти. Это, наверно, потому, что многие говорят: «Вы подумайте, близнецы, а живут. Неужели оба здоровенькие? Удивительно!» Теперь мы с Серёжкой тоже не любим, когда про это заговаривают. Но взрослым надо отвечать вежливо. Поэтому Серёжка объясняет сразу: «Да близнецы. И оба живы. Удивительно, правда?» И тогда у нас больше ничего не спрашивают. А вчера мы пришли к доктору Кораблёвой, и Серёжка мне шепчет: — Сейчас спросит про близнецов… А она ничего и не спросила. Только говорит: — Вам сколько лет? Я отвечаю: — Позавчера восемь исполнилось. А она: — Дерётесь часто? Я ничего не ответила, а Серёжка сказал: — Маша этого заслуживает. Тогда я его тихонько толкнула в бок, а он меня изо всей силы в подбородок. Доктор Кораблёва что-то пишет, а мы дерёмся. Тут она голову подняла и спрашивает: — Это что за пыхтенье? Мы перестали драться, но я Серёжке всё-таки поддала. А доктор говорит: — Вы что же, одни пришли? — Одни, — отвечает Серёжка. — А по дороге дрались? Мы удивились. Зачем же мы будем по дороге драться? Серёжка говорит: — На улице не дерутся. Там машины ездят и трамваи иногда. А доктор Кораблёва засмеялась и дала нам записку, что свинка у нас уже кончилась и можно идти в школу. Это хорошо, что свинка кончилась. Во-первых, Серёжка всё время надо мной смеялся и называл поросёнком. А сам тоже, как поросёнок, раздулся. И Мишу Кузнецова к нам не пускали. А это Серёжкин товарищ. Он каждый день звонит по телефону и спрашивает, что задано. Даже папа удивился: — Миша был в школе? — Был, — отвечает Серёжка. — Так почему же он задания не знает? Я говорю: — Папа, он каждый день звонит. А Серёжка посмотрел на меня сердито и объясняет: — Что ты понимаешь? Это он из-за дружбы звонит. Ясно? А мне, например, Галя Беликова из-за дружбы не звонит. Ну, ладно, я у неё теперь буду каждый день спрашивать, что задано.
Наша школа
Сегодня мы рано встали, вместе с папой и мамой. Серёжка за завтраком всё время подмигивал на конфеты. Он, ясно, думал, что мама разрешит в школу взять. А мама говорит: — Знаю я вас: все тетради липкие будут. Берите свои завтраки — и никаких конфет. Молоко не забудьте. Папа спрашивает: — Что, наши дети сегодня вместо Белки и Стрелки в космос полетят? Зачем ты столько снеди готовишь? Мы с Серёжкой засмеялись, а мама рассердилась: — Сколько раз я тебе объясняла, что на родительском собрании всем велели приходить с завтраком и с молоком. Папа ничего не ответил, а Серёжка, конечно, влез: мы не грудные, нам соска не нужна, и вообще, зачем брать завтрак на какие-то четыре часа… Тогда мама ему сказала: — Не твоё дело судить о поступках учителей. Понял? Тем более Мария Тимофеевна такая у вас хорошая. Серёжка спрашивает: — Разве учительницы бывают нехорошие? В это время папа закашлял, а мама говорит: — Нет, конечно, не бывают. Но Мария Тимофеевна — особенно хорошая. И стыдно её огорчать. Например, некоторые тройки зарабатывают… Ну, тут уж ничего не поделаешь: правду мама говорит, тройки мы получаем, особенно я — по арифметике.Пошли мы в школу. Школа у нас молодая. Ей будет в этом году пять лет. Это значит, что мы уже жили, а школы ещё не было. Её построили, когда нам было три года. Так объяснила на уроке Мария Тимофеевна. Скоро будет праздник — юбилей школы. И поэтому никто не должен получать двойки. Это тоже Мария Тимофеевна сказала. И вот мы идём в школу после свинки. Погода очень хорошая, и настроение у нас тоже хорошее, потому что по школе мы соскучились. Идём мы медленно, торопиться некуда. И вдруг Серёжка мне: — Зачем они говорят, нехороших учителей не бывает? А сами кашляют. Но разве Тыкалка хорошая? Тыкалка — наша учительница пения. Это мы её так прозвали, потому что она никого по фамилии не зовёт. И по имени, конечно, тоже не знает. «Ты, девочка!», «Ты, мальчик!» А больше никак. Раньше, в первом классе, у нас папа Карло был — и мы очень пение любили. А потом пришла Тыкалка. У папы Карло даже гаммы весело пелись, а у этой — как молитвы: «до — ре — ми — фа — соль — ля — си — господи спаси…» Это Галя Беликова придумала, она теперь тоже пение не любит. И Мишка Кузнецов не любит. И весь класс. — А ещё… — говорит Серёжка, — зачем мама так: не твоё дело судить… Конечно, Мария Тимофеевна очень хорошая, не то что Тыкалка. Только она нас за маленьких считает. А я так думаю — чьё же это дело судить о поступках учителей? Ведь они нас учат, а не родителей. Мы их лучше и знаем. — О чём ты, Маша, думаешь? — спрашивает Серёжка. — Молчишь и мне не отвечаешь. — Потому что взрослые не понимают, — говорю я. — Ну, ладно, бежим скорей, а то нам ещё решить надо, как дальше жить будем. И в школьном дворе мы обсудили, как будем теперь учиться — на одни пятёрки. И на уроках не будем разговаривать. И Серёжка не будет драться со своим лучшим другом Мишей Кузнецовым. Когда мы пришли в школу, там никого ещё не было. Мы сели в раздевалке и стали ждать наших ребят. А Серёжка сказал, что как же я буду учиться на одни пятёрки, если не знаю таблицу умножения. Я говорю: — Кто не знает? Серёжка отвечает: — Ты не знаешь. Комарова Маша. А я его толкнула легонечко и говорю: — Нет знаю. Это ты не знаешь! Тогда он меня тоже толкнул — и, мы, конечно, подрались. И вдруг слышим: — Смотрите, Комары пришли! И опять дерутся!
Это, оказывается, Миша Кузнецов явился. Мы сразу перестали драться, и Серёжка говорит: — Ты, Кузнец, иди в класс. Я сейчас. А когда Миша ушёл, Серёжка мне косу заплёл, потому что она расплелась, пока мы дрались. А при Кузнецове он стеснялся: никто в классе не знает, что наш Серёжка умеет косы заплетать.
Как Серёжка спекулировал
Мы сегодня решали- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »