- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (20) »
Хименеса «Грустные напевы» (Аrias tristes; 1903), Рубен Дарио написал об авторе и книге так: «Способный стать темным и сложным, он чист и почти наивен. И в них, в этих чудесных и тонких стихах, те же образы и те же печали, что в народных песнях… Родился тот, кому дано выразить, благородно и сдержанно, ту потаенную тоску, что несешь ты в своем сердце, Андалусия»[5].Именно Хименесу посвящено одно из программных произведений великого никарагуанца — «Лебеди». А стихотворное послание к Хименесу Рубен Дарио закончил такими — весьма знаменательными и характерными для поэтики модернизма — строками:
Новый период в творчестве Хуана Рамона Хименеса начинается с книг «Дневник поэта-молодожена» и «Вечные мгновения» (Eternidades, 1918).Теперь Хименес — в поисках не «красивой», а «нагой» поэзии. В поисках нового отношения к поэтическому слову, «чистой поэтической сущности».Подводя итоги 20-летней литературной работы, он признается — в сборнике «Вечные мгновения»:
В 20-е годы Хуан Рамон Хименес — общепризнанный мастер, мэтр, учитель. Среди его учеников можно назвать Федерико Гарсиа Лорку и Рафаэля Альберти (оба они родом — тоже из Андалусии).Хименес хорошо понимал,
Ты зачарован тишиной ночною?
И, колокол заслышав над собою,
глядишь вокруг в раздумии глубоком?
Ты зова тайного покорен власти?
Да! Ты — поэт. Иди дорогой страсти,
влекомый Красотой, хранимый Богом[6].
…8 февраля 1916 года, в первый раз пересекая Атлантику (в Америке Хименеса ждала невеста — Зенобия Кампруби Аймар; бракосочетание состоялось в Нью-Йорке), испанский поэт узнает печальную весть: умер Рубен Дарио. Морская стихия и стихия стиха… И впоследствии, стремясь передать свои ощущения, свое понимание стихов Дарио, Хименес найдет поэтически точные, емкие слова: «Море переполняет Рубена Дарио, языческое море… Сама техника его поэзии — морская. В его стихе — пластика волны»[7].К 1916 году модернизм для Хуана Рамона Хименеса был уже пройденным этапом, — но испанский поэт на всю жизнь сохранил любовь к своему учителю…Стихи из первых сборников Хименеса поражают читателя великолепием и свежестью красок, изысканной музыкальностью, богатством и изящностью образов. В его поэзии неразрывно соединились слово, музыка, живопись. Хименес в полной мере ощущал чудесную, магическую власть родного языка, жадно вслушивался в звучащее слово. Он умел ценить слова — объемные, разноцветные, полнозвучные, в совершенстве владел искусством аллитерации.В молодости поэт увлекался живописью, писал картины, и это, видимо, помогало ему мастерски передавать словами все свои ощущения цвета. Кроме того, не следует забывать: в испанской поэзии существует цветовая символика. Так, к примеру, белый цвет символизирует грусть, красный страсть, черный — смерть. Хименес не изгонял из своей палитры черный цвет (как это сделали художники-импрессионисты), но его несомненно можно назвать импрессионистом испанского стиха.Пейзажи у Хименеса — красочные, звучащие, зримые. И главное: его пейзаж всегда одушевлен. Поэт был даже не пантеистом, а язычником — настолько полно ощущается в его стихах единство человека и природы.Еще в сборнике «Весенние баллады» (Ваladas de primavera; 1910) в стихотворении «Крестное утро» (Маñаnа dе la cruz) появляется образ: «Dios está azul» (в переводе Н. Горской: «Бог голубеет»). Слова эти в свое время шокировали испанского читателя. Но это была счастливейшая находка Хуана Рамона Хименеса. Здесь кратко выражена его поэтическая философия: не в небесах — Бог, а сама лазурь — Бог. А помимо этого в языке модернистов «лазурь» — одно из главных слов, эмблема Красоты. Хименес обожествляет природу, поэзию, красоту. И впоследствии поэт не раз обращался к этому образу. В цикле «На другом берегу» (En el otro соstado; 1936–1942) есть стихотворение «Эта собака» (Еste реrrо) — «лазурнолицый Бог» отождествляется с собакой, случайно встреченной на улице.Видимо, пантеизм Хименеса стал также и «главным виновником» того, что писатель первоначальное — автобиографическое — название книги «Дневник поэта-молодожена» (Diaro de un poeta reciencasado; 1917), переиздавая ее, изменил на «Дневник поэта и моря» (Diaro del poeta y del mar).(А Juan Ramón Jiménez)
Новый период в творчестве Хуана Рамона Хименеса начинается с книг «Дневник поэта-молодожена» и «Вечные мгновения» (Eternidades, 1918).Теперь Хименес — в поисках не «красивой», а «нагой» поэзии. В поисках нового отношения к поэтическому слову, «чистой поэтической сущности».Подводя итоги 20-летней литературной работы, он признается — в сборнике «Вечные мгновения»:
О страсть моей жизни — поэзия
нагая, моя — навеки.
Стих становится предельно лаконичным, ясным, простым. Все чаще Хименес отказывается и от рифм — они мешают, они не нужны, они излишни.«Уснащение стиха аллитерациями, рассчитанными на чисто акустический эффект, стало раздражать. Самая теория „инструментовки“, в основе своей опирающаяся на cоответствие „звуков“ и эмоций, стала казаться плоской, упрощающей явление». Эта цитата — не из работы, посвященной творчеству Хуана Рамона Хименеса или испанской поэзии первой половины века. Она — из статьи Б. М. Эйхенбаума «Анна Ахматова» (1923)[8]. Но эти слова могут быть отнесены и к поэтической эволюции Хименеса. Испания и Россия это Запад и Восток Европы, но на рубеже ХIХ и ХХ веков и в первое двадцатилетие нового века в испанской и русской литературах — почти одновременно! — происходили сходные процессы. К слову сказать, в 50-е годы Хименес и сам «открыл» для себя это сходство…Итак, начинается новый период — тот период, который, на мой взгляд, и позволяет говорить о Хименесе как о великом поэте.Значит ли это, что следует перечеркнуть все, сделанное прежде?О своем «раннем» сборнике «Весенние баллады» (Baladas de primavera; 1910) «зрелый» Хименес напишет: «Эти баллады несколько поверхностны — в них больше музыки губ, чем музыки души»[9].Но ведь не научившись «музыке губ», поэт не смог бы запечатлеть «музыку души».В стихе, освобожденном от внешних «украшений» — то есть от аллитерации, рифмы, одинакового количества слогов в строках, — повышается значение каждого слова. «Нагая мысль» становится эталоном красоты «нагой поэзии». Слово «красота» теперь не пишется с большой буквы, но этическая ценность красоты повышается.И не случайно Хименес заинтересовался японской поэзией — танка и хокку открыли ему новые возможности испанского стиха.Заинтересовался он и поэзией Индии, переводил — вместе с женой — произведения Рабиндраната Тагора.Хименес стремится к максимальной выразительности поэтического слова — и добивается этой выразительности. Стих его становится афористически точным, чеканным, «мускулистым». Кажется, что поэт спорит с самим собой: в ранних стихах он был изобильно щедр теперь он — предельно скуп. Там — все «внешнее». Здесь — все «внутри» стиха.Наступила пора зрелости.(«Vino, primero, pura…»)
В 20-е годы Хуан Рамон Хименес — общепризнанный мастер, мэтр, учитель. Среди его учеников можно назвать Федерико Гарсиа Лорку и Рафаэля Альберти (оба они родом — тоже из Андалусии).Хименес хорошо понимал,
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (20) »