— Хоть ты меня не забывай. Получу от тебя письмо — на душе легче. Один ты у меня остался. Вместо сына. Для тебя, может, это чудно, непонятно. Так ты уж извини.
— О чем говоришь, Кузьмич.
— Ладно.
Матвей Кузьмич вытер ладонью глаза.
— Видно, стареть, паря, начал. — Он достал из пиджака карманные часы и подал Димке. — Это часы Михаила, Возьми.
— Да ты что?
— Бери, бери. Пусть останется у тебя память о сыновьях и обо мне.
— Спасибо.
Кузьмич встал.
— Мне надо поторапливаться. Вечером собрание будет, Всей бригадой приезжайте.
— Хорошо. Скажи маме, пусть баню затопит. У нас останавливайся.
— Серафим обидится. А попроведовать Семеновну с Ятокой обязательно зайду. До вечера.
И Матвей Кузьмич пошел к своей лошаденке, которая паслась недалеко от табора.
На закате и Димка со своей бригадой приехал в Матвеевку. Сенокосчиков уже поджидали. Они устроились на скамейках в ограде клуба. Валентина Петровна встала с переднего ряда, вгляделась в лица собравшихся.
— Все собрались? Товарищи, к нам приехал инструктор райкома партии Матвей Кузьмич Гордеев. Ему я и предоставляю слово.
Матвей Кузьмич неторопливо поднялся на крыльцо клуба, где стоял небольшой стол, кашлянул в кулак.
— Товарищи, все вы знаете, какой разгром учинила наша Красная Армия фашистам под Сталинградом. Но вот пятого июля фашисты начали новое наступление под Курском. Как сообщает Совинформбюро, за несколько дней уничтожено сотни вражеских танков и самолетов, выведено из строя большое количество солдат и офицеров. Наши войска на отдельных участках от обороны переходят в контрнаступление. Недалек тот день, когда начнется полное изгнание фашистов с нашей земли.
Немного помолчав, он продолжал:
— Товарищи, в ответ на наступление гитлеровцев трудящиеся нашего района решили собрать деньги и на них построить звено самолетов «Таежник». Думаю, жители Матвеевки не останутся в стороне. Если кто желает высказаться, пожалуйста.
В последнем ряду встал Димка.
— Можно мне, Кузьмич?
— Говори. Только сюда проходи.
Димка, смущаясь, прошел к крыльцу, но подниматься не стал.
— Мы вот с Андреем и Вадимом посоветовались. И берем обязательство: осенью, когда наступят холода, добыть десять сохатых и мясо сдать в фонд обороны. А деньги от пушнины, которую мы добудем осенью, все передадим на строительство звена самолетов «Таежник».
— Еще кто будет говорить?
Встала Валентина Петровна.
— Я думаю, что мы отдадим все до копейки на строительство самолетов. А еще, товарищи, мы соберем и отправим к осени несколько посылок теплой одежды для бойцов Красной Армии. Во главе с Ятокой наши женщины с самой весны заготовляют лекарственные растения. К концу месяца мы закончим заготовку и вышлем их в Карск в военный госпиталь.
— Дорогие товарищи, я знал, что вы не будете в стороне. А теперь разрешите мне выполнить поручение райкома партии и райисполкома, — снова заговорил Матвей Кузьмич. — За два прошедших охотничьих сезона ваши таежники доказали, что они — одни из лучших в районе. Особо отличилась Ятока. Она сама охотилась, учила парней, шила теплую одежду для фронтовиков. За героический труд Указом Президиума Верховного Совета СССР Ятока награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Матвей Кузьмич посмотрел на Ятоку, которая сидела, в последнем ряду.
По поручению райкома партии и райисполкома разрешите мне вручить ей орден.
— Иди, Ятока.
— Однако, какая-то ошибка вышла. Есть охотники лучше меня.
— Никакой ошибки, Ятока.
Матвей Кузьмич приколол к ее платью орден. Пожал руку Ятоке.
— От души поздравляю тебя.
Ятока хотела что-то сказать, но махнула рукой и пошла на свое место. Бабы и парни громко хлопали. А Матвей Кузьмич продолжал:
— Ценными подарками награждаются охотники: Дмитрий Воронов — малокалиберной винтовкой, Андрей Фунтов — отрезом на брюки, Вадим Зарукин — сапогами. Каждый из них удостоен значка «Победитель в социалистическом соревновании среди охотников».
После собрания бабы обступили Ятоку, — рассматривали орден.
Димка, Андрейка и Вадим стояли в окружении парней. Вовка Поморов держал тозовку и вслух читал гравировку на стволе: «Лучшему охотнику среди молодежи Дмитрию Воронову от райкома партии и райисполкома. 1943 год».
Димка, счастливый, рассматривал на своей груди значок, который очень походил на гвардейский.
Глава V
Севокосчики еще не управились со своими делами, задождило. Целый месяц висели над горами тучи. Земля набухла. Вздулись речки, помутнели, через них ни пройти, ни проехать. И только в конце августа, когда лес прихватили первые утренники, унесло тучи и на землю хлынула легкая осенняя теплынь. А от села к селу понеслась тревожная весть: в низовьях Муякана не родились ягода и кедровый орех, голодные медведи в поисках пищи бродят по всему Междуречью, Два шатуна в Юрово напали на стадо и задавили корову. А в верховьях Каменки медведь подкараулил рыбаков и с берега кинулся к ним в лодку. Но прыжка не рассчитал, упал в реку, это и спасло рыбаков.
Димке опять пришлось заряжать ружье пулей и ямщичить. Вчера он отвез почту до Громового полустанка, здесь подождал Любу и теперь возвращался с ней в Матвеевку. День выдался светлый, безветренный. На тропу бесшумно падали листья, нехотя осыпалась хвоя с лиственниц.
— Сохатить когда уходите? — спросила Люба.
— Уже рев начался. Через неделю в тайге будем.
Люба была задумчивой, грустной.
— Люба, ты не заболела? — с тревогой спросил Димка.
— Да нет. Не обращай внимания.
Перед деревней у Матвеевой горы Димка спешился.
— Поговорить, Люба, надо.
Люба легко спрыгнула с седла и села на увядающую траву на берегу реки. Димка привязал лошадей к деревцу и опустился рядом.
— Что с тобой, Любушка? — Димка хотел привлечь ее к себе, но она отстраняла его руку.
— Не надо, Дима. Больше мы с тобой не увидимся. Я теперь в низовье Муякана ездить буду и в Карск.
— Никакого