Но под гору идти оказалось не легче. Нарта накатывалась на лыжи и мешала шагать. Андрейка дважды падал, клял нарту и тайгу. Димка с Вадимом молча ждали его и снова шли впереди.
На окраине деревни парней встретил Славка. Он был на лыжах. На плече ружье.
— Не медведя ли промышлять собрался? — улыбнулся Димка.
— Третий день вас встречаю. Баню истопил.
— Ну, молодец, — похвалил Димка. — Помоги Андрею.
После бани сон туманил мозг Димки. Перед глазами то пылали костры, то парили речки, то тянулась бесконечная лента лыжни. Откуда-то из глубины леса в красном сиянии появилась Ленка, потом темная стена леса заслонила все.
И Димка уснул здоровым сном уставшего человека.
Проснулся он от детского смеха. Открыл глаза. Комната.
В окно светит солнце. Он лежит в постели. Удивился, не во сне ли? Наконец до сознания дошло, что он дома.
— Не балуй, разбудишь Диму, — послышался из горницы голос Семеновны.
В дверях появилась Маша, увидела, что Димка не спит, спряталась за заборкой.
— Он, бабушка, не спит.
Димка быстро оделся, подхватил на руки Машу.
— Ах ты коза-егоза.
Маша, смеясь и брыкаясь, соскользнула с рук.
— Беда с ней, — покачала головой Семеновна. — Не дала тебе поспать.
— Сколько ж можно? Скоро обед.
— Умаялись. Женя забегала, говорит, Андрей даже ужинать не стал. Разделся, упал в постель и до утра не пошевелился.
— Приболел он. Простыл. В наледи ноги промочил.
С ведрами, полными воды, пришла Ятока. Унесла их в куть, поставила на стол.
— Ты что, мама, не сказала? Я бы сходил.
— Да отдохни маленько.
— Писем мне не было?
— Нет.
Димка вышел на улицу. День был светлый, яркий. Кромки снега на крышах припекло, и они посерели. Всюду оживленно щебетали синицы и чечетки. В их голосах уже слышалось радостное журчание первых ручьев и робкий шепот молодых листьев. Димка хозяйским взглядом окинул ограду, присел на предамбарник и закурил, подставив лицо теплому солнцу. С тех пор как уехала Люба, он не переставал думать о ней. Не раз брался за карандаш, но обида на Любу пересиливала. Не мог он после ее слов написать ей, ждал письма от Любы, торопился домой. Но от нее ничего не было. «Значит, все», — подумал Димка как о чем-то постороннем. Душа переболела. В ней уже не было того огня, от которого кровь загоралась и бурлила только при одном воспоминании о Любе. Осталась глухая тоска.
На крыльце показалась Ятока.
— Дима, пойдем завтракать.
Вскоре явились Андрейка с Вадимом. Парни сдали пушнину и зашли в правление колхоза.
— А вы выглядите молодцами, — встретила их Валентина Петровна. — Садитесь. Жду вас не дождусь. Дрова на исходе. Сено надо возить. Мука почти у всех кончается. Что есть будем? В лес кому-то идти надо, сохатого добывать. Иначе до весны не дотянем.
— Мы медвежатины притащили, — сказал Димка.
— Знаю. Еще вчера вечером все поделили. Много ли там? Видимо, тебе, Дима, идти придется.
— Нет, по зимней охоте на сохатых у нас мастер Андрей.
Валентина Петровна посмотрела на Андрейку.
— Что ты на это скажешь?
— Можно попробовать.
— А вы, парни, поживете в селе, поможете нам да собирайтесь ондатру ловить.
Вадим поморщился: устал он скитаться по зимовьям, а теперь жить придется возле озера, в балагане. Леший бы в кем жил. Валентина Петровна глянула на Вадима, вздохнула:
— Что поделаешь, парни, — надо. Завтра принимайтесь за дело.
Вышли они из правления колхоза. Солнце, как в люльке, лежало между вершинами двух гор.
— Что вечером делать будем? — спросил Андрейка.
— Мне надо обутки починить, — отозвался Вадим… Димка поглядел на солнце.
— А у меня, ребята, душа истосковалась по книгам! Просто хочу посмотреть на печатные буквы.
Впереди Димки из проулка вышла женщина с ведрами и направилась к проруби. «Ленка», — мелькнула мысль. Но это была не она. Димка вздохнул. За долгие месяцы скитания но тайге все чувства притупились. Порой ему казалось, что не было Семиного зимовья. Все это пригрезилось. Но вот Ленка рядом. Димка боялся встречи с ней. А чего бояться? С Любой все кончено. И теперь не все ли равно, кто будет с ним рядом?
Как только стемнело, он пошел к Ленке. Она встретила его у порога.
— Пришел…
Глава X
Вот уже вторую неделю Красная Волчица вела стаю к Седому Буркалу, к своему летнему логову. Зиму она провела возле лесостепной зоны, на мелких снегах. Путь держала по выдувным местам хребтов. За ней трусцой бежали молодой волк и две волчицы из прошлогоднего помета. Стаю замыкал крупный волк. Шерсть на нем была белесой, точно выгоревшей на солнце.
Домой. Домой…
Стая ее поредела. Еще по осени выследили они кабанов. Молодой, неопытный волк кинулся за подсвинком, да в азарте наскочил на секача. Тот его распластал надвое. Потом, в морозы, выгнали на реку сохатого. Первой кинулась на него волчица, за горло хотела схватить, да оробела. Сохатый ударил ее передними копытами и размозжил. После морозов долго бушевала пурга. Несколько дней голодали. Вышли на охоту: след дикого козла. Раненый прошел: кровь на снегу. Молодые волки кинулись в погоню. Далеко не уйдет. Увидели тушу на увале, набросились па нее. Под' молодой волчицей щелкнул капкан, насмерть зажал лапу. Стая поспешно убралась от этого страшного места. Всю ночь выла волчица. А утром ее голос оборвал выстрел.
Домой. Домой…
У Седого Буркала они проведут весну и лето. И никто их не потревожит. В начале мая Красная Волчица принесет новое потомство. Молодые волки уйдут, они встретят таких же скитальцев, образуют стаю, а потом создадут свои семьи. А Красную Волчицу волк будет кормить до тех пор, пока она не поставит на ноги волчат.
Сейчас трудно добывать в горах пропитание: снег глубокий. Но вскоре снег покроется настом. Как ножом, наст будет резать ноги оленям и сохатым. И далеко им нс уйти. Тогда волки вволю поохотятся.
Красная Волчица неторопко трусила по вершине хребта, Солнце уже было перед закатом. Внизу, в долине, точно обломок неба, синел накипень. Стая приотстала: устали волки.