рубля нагулял, а баба — на полтину, а девка — на двадцать пять копеек. Почем на человека? Самарск.губ., Ставроп.у, с Озерки2500. Летело стадо гусей, попадает­ся ему навстречу гусь и говорит «Здравствуйте, сто гусей!» Они ему отвечают: «Нас не сто гусей, а как бы было еще столько да полстолька, да четверть столька, да ты бы, гусь, с нами, то и было бы нас сто гусей». Сколько их летело?2501. Волк съест козу, коза съест сено (капусту), а перевезти через реку можно только по одному. Как их перевезти?а. Вез один мужик волка, козу и капусту, и надо было ему переехать через реку в не­большой лодке, а каждую вещь перевезти по одиночке. Если перевезет волка и козу, то волк съест козу, ели — капусту и козу, то коза капусту съест. Как же он перевез?— Два раза козу перевез.2502. У нас скота много было, был один баран. Не хватило у нас соли, послал жену на базар. «Поди, продай барана, купи соли, а барана назад привези; барана заколи да в стадо отгони; кума в гости позови, купи полштоф вина». Кум ел да похваливал.

— IIIepсть продали, а барана выложили.

Самарск.об, Ставроп.у, с Озерки.2503. Пришел жених к невесте, стал ее спрашивать, где отец с матерью.

Отец уехал сто рублей на пятак менять (псовая охота). «А мать?» — А мать ушла взаймы плакать (по покойни­ку). Собрала бы я тебе, жених, пообедать, да обед-то у курицы под хвостом (яйцо)

Самарск.губ., Ставроп.у., с Озерки.

ПРЕДИСЛОВИЕ Д. САДОВНИКОВА К ИЗДАНИЮ

1876 года

Памятники народного творчества находятся между собой в тесной, нераз­рывной связи. Они уясняют нам отношения народа к природе и собственной жизни, важны не только для этнографа, но и для историка. Находя неумест­ным распространяться здесь о значении обширного отдела сказок и песен, ограничимся проведением небольшой параллели между краткими ходячими изречениями, каковы загадки и пословицы. В первых отразились взгляды на­рода на природу и окружающую обстановку, в последних — вся житейская мудрость и нравственная личность простолюдина. В загадке, более древней по форме л происхождению, открылся полный простор для творческой фан­тазии народа; в пословице — для его здравого смысла и критики. На загадки всегда влияла окружающая обстановка, для распространения многих из них существовали географические, резко очерченные границы; на пословицы влияла людская среда, в них всегда сквозила личность, характер сказавшего. Возьмите для примера старые пословицы новгородцев и москвичей, и вы най­дете между ними значительную, местами резкую разницу. Неодинаковые условия вызывали в одном случае иную обстановку, в другом — иную среду. Загадка про кедр могла сложиться исключительно там, где он рос; изречения, полные свободолюбия или приниженности — лишь там, где эти качества вошли в характер сложившего их народа.

Происхождение загадки относится к темной древности, к тому времени, когда человек глядел на природу, как на что-то живое, когда явления ее были для него подавляющей, страшной тайной. Олицетворяя их, дикарь перво­бытных времен слагал свой образный миф, и многие из загадок носят на себе несомненный отпечаток этой мифической давности. По мере того как борьба человека с природой подвигалась вперед, загадка, бывшая прежде храни­тельницей верований, постепенно утрачивала свое важное значение, стала удовлетворять одной народной любознательности. Осталась ее иносказатель­ная, аллегорическая форма, уцелел образный сильный язык, но прежний смысл затерялся. Народ стал смотреть на загадку, как на праздное упраж­нение ума, и предоставил ее почти исключительно детям, существам только еще раскрывающим глаза на окружающий мир. Благодаря этому, образова­ние загадок пошло новым путем.

Круг их заметно расширялся, по мере того как увеличивался кругозор самого народа. Накопление чувственных и умственных впечатлений отража­лось в непрерывавшемся творчестве. При поверхностном взгляде на народ­ные загадки можно различить их главнейшие наслоения, самый порядок отложения последних. Древнейшие, каковы загадки о небесных светилах и явлениях природы, носят на себе ясные следы охогничьего и пастушеского быта, когда дикарь-человек почти не знал вещей и обстановки, весь зависел от природы той местности, на которой ловил зверей и пас стада. Следующее наслоение представляют загадки быта оседлого, земледельческою. Теплое жилье, хозяйство и орудия земледелия, большее общение с подобными себе вызвали новый ряд иносказательных представлений, определений одного предмета другим по какому-нибудь сходному признаку. Христианство и грамота отложили одно из последних наслоений; творчество детей внесло также свою дань.

Взгляд на большинство загадок, сложившийся у нашего народа, как на пустое упражнение в слове, не стоящее внимания, передался по наследству и образованному классу. Загадки собирали и записывали сравнительно в небольшом количестве, чего нельзя было объяснить какими-нибудь особен­ными трудностями их собирания. Напротив, загадку можно вызвать по же­ланию, как сказку и всякое другое эпическое произведение; это не то, что пословица, говорящаяся к слову, за которой надо следить в разговоре. По­нятно, что никто не станет высказывать внутренних убеждении без всякого повода: душа человека не открыта первому встречному и для отыскания новой пословицы надо разговориться с простым человеком; загадку же ска­жет всякий знающий, каждый ребенок: стоит лишь заговорить, возбудить любознательность, которая направлена, как известно, в ранние годы больше на конкретные понятия, как более доступные, в зрелые — на понятия отвле­ченные.

Сахаров первый дал место русским народным загадкам в своих «Сказа­ниях». За ним, после долгого промежутка, явился в свет небольшой сборник Худякова и обширное собрание русских пословиц Даля, где составитель, придавая последним самое широкое значение, поместил более тысячи загадок. Во второе дополненное издание книжки Худякова (оно было помещено в шестом выпуске Этнографического сборника) вошло все, что было у Caxарова, Даля и др., с прибавлением нескольких сотен новых.

В расположении загадок Сахаров не держался другой системы, кроме нумерации; Худяков и Даль, обладавшие уже значительным материалом» разошлись в тех целях, для которых собирали: Худяков, видимо, увлекся исключительно филологией, упуская из вида другое, более важное значение загадок в истории культуры, и расположил собранное в алфавитном порядке; Даль смотрел на все плоды народного творчества как на полное отражение народной жизни и разместил загадки заодно с пословицами,