остановилось в метре от него и уставилось. Оно поднялось на задние ноги и в этот момент, на секунду, боль Стива стала гораздо интенсивнее. Затем существо повернулось в воздухе и приземлилось на живот.
В тот же момент Стив почувствовал облегчение. Вокруг шеи больше не было удавки, источник боли пропал. Он судорожно глотнул воздух и упал на колени. Его сильно тошнило. Он обнаружил, что стоит на четвереньках. Он закрыл глаза и стонал. Всё его тело сотрясалось от тошноты.
Когда он снова открыл глаза, то увидел, что существо еще больше приблизилось. Теперь они находись почти нос к носу. Странные глаза были рядом с его глазами.
Оно смотрело прямо в него, как казалось. Оно чуточку сдвинулось к нему и моргнуло. На мгновение боль в затылке появилась и тут же пропала. Затем животное повернулось, отошло недалеко и присело, явно в ожидании.
Стив понял.
Смиренно он сходил и нашел конец поводка.
Он посмотрел на часы. Было почти час, время возвращаться к фургону.
Затем он понял, что не знает, куда идти. Он был полностью дезориентирован.
Минуты три-четыре он бродил, пошатываясь, пока существо следовало за ним, почти у его ног. Затем, где-то не очень далеко, огни фургона дважды моргнули.
Когда он подошел, девушка стояла у открытой задней двери фургона. Она взялась за ошейник и повела животное, оно запрыгнуло в машину.
Потом они сели в фургон.
— Как все прошло? — спросила Аманда.
— Были проблемы, — шея Стива так ныла, что было больно говорить.
— Да, я слышала. Вы поссорились?
— Можно и так сказать.
— Больше ты так не будешь делать?
— Я вообще больше не хочу иметь с этим дело, — сказал он со злостью.
— Но придется. — Она зажгла сигарету, завела мотор и повернулась к нему. — Оно тебя не отпустит.
— Это мы еще посмотрим.
Она начала аккуратно выезжать с выключенными фарами.
— Ты и правда не понимаешь? Ты на крючке. У тебя — обезьяна на спине.
Стив ничего не ответил.
Обратно они ехали молча.
Стив был настолько погружен в размышления, что не заметил, как было холодно.
— Я не понимаю. Зачем я его вообще выгуливаю? — Раньше я это делала, — сказала Аманда. — Но мои ноги слишком часто ломались и переломы уже нормально не зарастают. Затем мы взяли другую девушку, чтобы это делать… — Нет, — настаивал Стив, слегка смущенный тем, что вынудил ее сказать про ее искалеченные ноги. — Я имею в виду, почему нужно его вообще выгуливать? — Ему нужна нагрузка. Можешь себе представить, что будет, если выпустить его просто на улицу, чтобы он сам бродил по городу? — Но почему я должен гулять с ним? Почему мы не можем просто отвезти его куда-то, и пусть гуляет час? — Он заблудится. Он не ориентируется в пространстве. И он близорук. Не думаю, что он может видеть дальше нескольких метров. — Даже такими чудесными глазами? — Возможно, он видит ими те вещи, что не видим мы. Может быть там, откуда он, он видит идеально. — И где же это, по-твоему? Она замолчала, зажгла новую сигарету от конца догорающей и сказала: — Кто знает? Другое измерение? Другая планета? Ад? Я знаю не более твоего. Одно можно сказать точно, он не является местным жителем. Они ехали на четвертую ночную смену Стива. Каждый раз они отправлялись в новое место на случай, если в предыдущую ночь их кто-то заметил и ждет. В местных газетах в последние недели стали появляться статьи про странное животное, которое видели пара свидетелей, и чье описание было похоже на правду. Мистер Стук прослышал об этом и был недоволен Амандой. Ее наказали, как она сказала Стиву. Она не объяснила, как именно, но ее «обезьяна» принимала участие в наказании, поэтому теперь она выбирала места для прогулки с особой тщательностью. В их вторую поездку она объяснила, что у нее на спине так же, как и у него, есть «пассажир». Это конечно на самом деле не была обезьяна, но фраза про «обезьяну на спине», используемая наркоманами в 40-ых и 50-ых как красивая замена «зависимости», подходила к их случаю наилучшим образом. Даже тогда, несмотря на опыт, полученный в первый вечер, Стив не мог ей поверить, ему казалось более вероятным, что с ним самим что-то не так. Это было то, во что он хотел поверить. Когда он попытался остаться дома во вторую ночь, когда начались боли в час начала его работы, которые уменьшились в тот момент, когда он вышел из родительского дома и направился в сторону Ситон Хауз, даже тогда он цеплялся за мысль, что у него проблемы с головой. Он ничего не знал о психологии, но представлял, что разум может заставлять творить странные вещи. Что бы это ни было, это вызывало боль. Это заставило его вовремя появиться на рабочем месте. На следующий вечер, в 10 часов, он убежал из Бакстона настолько далеко, насколько мог. Его «обезьяна» почти задушила его к тому времени, как он удалился на две мили, он был вынужден повернуть назад. Вернувшись домой и поднявшись в комнату, он снял рубашку и посмотрел в зеркало. Спереди на шее, прямо над ключицей, были царапины в форме двух лап с тремя пальцами. Пальцы настолько глубоко вошли в кожу, что пошла кровь. Тогда он отправился на работу, в спешке. В четвертую ночь, сегодня, он появился на работе вовремя, даже чуть раньше. Существо не создавало ему много проблем после их первого совместного путешествия, но гулять с ним было все равно крайне тяжело. Вместо часовой беготни и таскания за собой, существо временами переключалось на собачью манеру двигаться чуть впереди на разумной скорости и больше обращать внимание на овечьи следы и тропы. Стив с облегчением обнаружил, что существо безразлично к овцам. Он ожидал, что тот будет каждую ночь разрывать по овце на ужин. Аманда объяснила ему, когда он спросил (сама она редко делилась информацией), что его первая рабочая ночь была первой прогулкой у животного за несколько месяцев, поэтому у того накопилось много энергии, которую нужно было потратить. Оно никогда не выходило гулять с середины июня до конца сентября, так как не любило жаркие ночи. — Оно как бы находится в спячке летом в комнате, откуда мы его забираем. Там кондиционер. Иногда там холоднее, чем в Арктике. Что касается овцы на ужин? — Оно ест, когда мы возвращаемся с прогулки, когда ты уходишь. Стук этим занимается. Он — начальник буфета. — Чем он его кормит? — Об этом не волнуйся, — сказала она. — Тебе лучше не знать. Он упомянул кролика, которого тот поймал в первую ночь. — Это был какой-то особенно тупой кролик, — сказала она. — Или больной, или поранившийся. — Я не думаю, чтобы он его ел; просто разрывал его на куски. Она кивнула. — У него в меню нет
— Я не понимаю. Зачем я его вообще выгуливаю? — Раньше я это делала, — сказала Аманда. — Но мои ноги слишком часто ломались и переломы уже нормально не зарастают. Затем мы взяли другую девушку, чтобы это делать… — Нет, — настаивал Стив, слегка смущенный тем, что вынудил ее сказать про ее искалеченные ноги. — Я имею в виду, почему нужно его вообще выгуливать? — Ему нужна нагрузка. Можешь себе представить, что будет, если выпустить его просто на улицу, чтобы он сам бродил по городу? — Но почему я должен гулять с ним? Почему мы не можем просто отвезти его куда-то, и пусть гуляет час? — Он заблудится. Он не ориентируется в пространстве. И он близорук. Не думаю, что он может видеть дальше нескольких метров. — Даже такими чудесными глазами? — Возможно, он видит ими те вещи, что не видим мы. Может быть там, откуда он, он видит идеально. — И где же это, по-твоему? Она замолчала, зажгла новую сигарету от конца догорающей и сказала: — Кто знает? Другое измерение? Другая планета? Ад? Я знаю не более твоего. Одно можно сказать точно, он не является местным жителем. Они ехали на четвертую ночную смену Стива. Каждый раз они отправлялись в новое место на случай, если в предыдущую ночь их кто-то заметил и ждет. В местных газетах в последние недели стали появляться статьи про странное животное, которое видели пара свидетелей, и чье описание было похоже на правду. Мистер Стук прослышал об этом и был недоволен Амандой. Ее наказали, как она сказала Стиву. Она не объяснила, как именно, но ее «обезьяна» принимала участие в наказании, поэтому теперь она выбирала места для прогулки с особой тщательностью. В их вторую поездку она объяснила, что у нее на спине так же, как и у него, есть «пассажир». Это конечно на самом деле не была обезьяна, но фраза про «обезьяну на спине», используемая наркоманами в 40-ых и 50-ых как красивая замена «зависимости», подходила к их случаю наилучшим образом. Даже тогда, несмотря на опыт, полученный в первый вечер, Стив не мог ей поверить, ему казалось более вероятным, что с ним самим что-то не так. Это было то, во что он хотел поверить. Когда он попытался остаться дома во вторую ночь, когда начались боли в час начала его работы, которые уменьшились в тот момент, когда он вышел из родительского дома и направился в сторону Ситон Хауз, даже тогда он цеплялся за мысль, что у него проблемы с головой. Он ничего не знал о психологии, но представлял, что разум может заставлять творить странные вещи. Что бы это ни было, это вызывало боль. Это заставило его вовремя появиться на рабочем месте. На следующий вечер, в 10 часов, он убежал из Бакстона настолько далеко, насколько мог. Его «обезьяна» почти задушила его к тому времени, как он удалился на две мили, он был вынужден повернуть назад. Вернувшись домой и поднявшись в комнату, он снял рубашку и посмотрел в зеркало. Спереди на шее, прямо над ключицей, были царапины в форме двух лап с тремя пальцами. Пальцы настолько глубоко вошли в кожу, что пошла кровь. Тогда он отправился на работу, в спешке. В четвертую ночь, сегодня, он появился на работе вовремя, даже чуть раньше. Существо не создавало ему много проблем после их первого совместного путешествия, но гулять с ним было все равно крайне тяжело. Вместо часовой беготни и таскания за собой, существо временами переключалось на собачью манеру двигаться чуть впереди на разумной скорости и больше обращать внимание на овечьи следы и тропы. Стив с облегчением обнаружил, что существо безразлично к овцам. Он ожидал, что тот будет каждую ночь разрывать по овце на ужин. Аманда объяснила ему, когда он спросил (сама она редко делилась информацией), что его первая рабочая ночь была первой прогулкой у животного за несколько месяцев, поэтому у того накопилось много энергии, которую нужно было потратить. Оно никогда не выходило гулять с середины июня до конца сентября, так как не любило жаркие ночи. — Оно как бы находится в спячке летом в комнате, откуда мы его забираем. Там кондиционер. Иногда там холоднее, чем в Арктике. Что касается овцы на ужин? — Оно ест, когда мы возвращаемся с прогулки, когда ты уходишь. Стук этим занимается. Он — начальник буфета. — Чем он его кормит? — Об этом не волнуйся, — сказала она. — Тебе лучше не знать. Он упомянул кролика, которого тот поймал в первую ночь. — Это был какой-то особенно тупой кролик, — сказала она. — Или больной, или поранившийся. — Я не думаю, чтобы он его ел; просто разрывал его на куски. Она кивнула. — У него в меню нет