с гармонией. Когда начальство доброжелательно и в чудесном настроении, местные работники расслабляются (как это называл Мозес). Мы стали работать не так, чтобы уложиться в срок, а так, как работают местные. «Именно поэтому до нас тут ничего не было сделано. Именно поэтому нас сюда пригласили».

В таких местах работа — повод повидаться с людьми, разъяснял Мозес; работа — та же вечеринка. «На работу тут идут с радостью, чтобы повидать друзей, прерваться и попить кофе, выйти пообедать. Заняться тем, что к настоящему труду не имеет никакого отношения. На работу устраиваются, чтобы иметь круг общения — не сидеть дома, а где-то бывать, с кем-то разговаривать».

Мозес не говорил, что приятельские отношения Силсби с Тейфелом подают дурной пример. За Мозеса говорили его глаза. Он разглядывал Силсби и Тейфела с легким изумлением.

Мозес говорил: «Я могу стерпеть наглость от чернорабочих, но не от моих людей».

Другой проблемой был Гаучо, пес Силсби. Метис лабрадора, здоровенный и сонный. Мозес вскипал при одной мысли о том, что собака бездельничает, в его глазах Гаучо был ничем не лучше, чем трехлапая деревенская шавка; ведь пес не отрабатывал свой корм.

У Силсби была манера моргать, когда его осеняла какая-нибудь идея. Он сказал: «Собака мне в радость».

«Так и я об этом. Почему она ничего полезного не делает? — и Мозес поинтересовался беззлобным тоном: — Это какую же вашу внутреннюю потребность удовлетворяет собака?»

Однажды местные украли со склада несколько баллонов с пропаном. Мозес воскликнул: «Даже не залаяла!» — и возложил на Силсби и его собаку часть ответственности за кражу.

«Лабрадоры не так устроены», — сказал Силсби и покосился на Тейфела, ожидая, что тот поддакнет.

Тейфел был смуглый красавец, вылитый араб, остриженный под бобрик, с заостренным, точно указка, носом, тонкими губами, узким подбородком и изящными пальцами; казалось, чтобы его создать, взяли за образец суровую цыганку и внесли кое-какие усовершенствования. Он нанялся к Мозесу где-то за границей, но прочно осел в его команде. Тейфел специализировался на надзоре за чернорабочими: налаживал эффективный сбор подержанных стройматериалов — столбов, досок, подкосов, стропил, всяких ценных элементов типа окон — или металлических листов и труб, если мы делали стальной каркас.

«Мы творим, — говорил Мозес. — Мы кое-что оставляем после себя. Наши имена забудутся, но эти здания будут выситься, когда нас давно уже не будет».

Мы ставим себе памятники — вот как он полагал.

Чиверс делал чертежи под руководством Мозеса, и бумажки тоже оформлял, и бухгалтерия была на нем, каждые две недели он выдавал рабочим зарплату. Мозес платил долларами — лишний резон для местных набиваться к нему в работники: доллары можно потратить где угодно. Но нынешний проект выбивался из графика, и на лбу Мозеса пролегла мрачная складка — из-за Тейфела с Силсби. Раньше Тейфел был одним из самых верных подчиненных Мозеса. Я это знал, так как в своей гордыне осмеливался полагать, что Мозес мне доверяет, и ревностно соперничал за его доверие. На мне лежала организация трудового процесса.

В Орьенте строительные леса представляют собой бамбуковые колья четырехдюймовой толщины, связанные вместе тростниковыми волокнами или пеньковыми веревками: получаются скелетообразные башни с лестницами.

Сварщики Силсби подожгли одну из этих конструкций. Мозес велел Тейфелу отчитать Силсби, тот выполнил приказ, но вскоре друзей увидели вместе — они стояли и смеялись. Лабрадор загрыз несколько кур. «Теперь мы не сможем их съесть!» Местные индейцы, которые иногда пересмеивались с Силсби, бесили Мозеса. Он спрашивал, пришепетывая — язык ворочался туго, нижняя челюсть скособочивалась: «Што это, вштйеча дйюзей?» Собака наводила страх на местных, но больше ничего не делала — только спала в тенечке. «Этот ваш Йабйядой». Начали месяц назад, а уже опаздываем. Мозес осознал, что над Силсби не имеет власти, а Тейфела теряет; осознал, что безалаберность этой парочки губит проект.

После ужина Мозес произнес речь о роли частных подрядчиков: на них все держится, они в ответе перед заказчиком, оплачивающим их труд.

«Это работа на государство ради денег — не ради патриотизма, не ради справедливости. Никаких отвлеченных понятий. Наша цель — практические результаты. Я всю жизнь занимаюсь подрядами: работал в Кувейте, в Уганде, в Бразилии».

Мы, ближайшие подчиненные Мозеса, были ядром коллектива, маленькой и эффективной кучкой, но и сотни рядовых рабочих, которых мы нанимали на местах, становились сплоченной командой. На западе Уганды мы отряжали пигмеев мбути герметизировать изнутри трехфутовые кожухи трубопроводов; в Малайзии наняли целую флотилию местных рыбаков, чтобы возить цемент на заправочную станцию на шельфе; в Кувейте надстраивали забор у границы, причем среди рабочих не было ни одного кувейтца, зато филиппинцев и бангладешцев, между которыми не было ничего общего, кроме голода, — тьма-тьмущая. В Ираке мы работали на огромном участке, огороженном двенадцатифутовыми взрывоустойчивыми стенами, — собирали модульные дома; а оттуда перебрались в Судан — бурить скважины.

«Не важно, какая в стране система госуправления, лишь бы нам платили в долларах. Так или иначе, почти весь мир в руках безумцев с манией величия. Нас наняли, чтобы мы довели работу до конца, и Богом клянусь, мы ее выполним. Считайте себя десантниками».

Наверно, вы думаете, что мы восприняли эту речь, произнесенную с усердным пришепетыванием, как руководство к действию. Но на следующий день кто-то не завернул вентиль, и двести галлонов вонючей солярки впитались в песок. На нейтрализацию топлива мы потратили все наши запасы растворителя. Безобразие. А кражи продолжались.

Чиверс — он был англичанин — сказал мне: «Лучше бы он их уволил».

Между собой мы никогда не называли Мозеса по имени — только «он».

Я сказал: «Если он их уволит, нам ни за что не завершить проект. Пришлось бы где-то искать умелого сварщика взамен Силсби и толкового надсмотрщика взамен Тейфела, и чтобы этот надсмотрщик заодно умел управлять канавокопателем».

Из-за промедления у Мозеса стало туго с деньгами, он вложил в проект весь аванс, полученный от заказчиков. Ему было нужно, чтобы Тейфел снова стал его верным подчиненным. И чтобы Силсби делал что велят. Требовался способ рассорить этих двоих. Тейфел бы, наверно, послушался, но над Силсби Мозес не был властен: новичок просто не успел проникнуться чувством лояльности. А находились мы в верховьях реки Агуарико, во многих милях от цивилизации, и заказчики наши — бурильщики нефтяных скважин — ждать не