вниз на развеселую компанию.
Франтик, Ярославцев, Риго, Заикин и Диабели от души хохотали над фантастической картиной, нарисованной Куприным.
И только Пильский раздраженно вывернулся из-под руки Куприна и закричал:
— Что вы смеетесь?! Как вы не понимаете, что это более чем трагично! Неужели вам хотелось бы жить в этом ужасном мире будущего?! В мире машин, горячечной торопливости, нервного зуда, вечного напряжении ума, воли, души?! А вы подумали, что этот ваш будущий мир принесет с собой повальное безумие, всеобщий дикий бунт или, что еще хуже, преждевременную дряхлость, усталость и расслабление?
— Ну зачем же так мрачно, Петя? — усмехнулся Куприн. — Вон ты даже Ваню испугал. — Он показал на присмиревшего Заикина.
— Нет, — сказал серьезно Заикин. — Я не испугался. Я подумал, что к тому времени, вот про которое Сашенька говорил, может, и люди переменятся? Может, в них чего-нибудь такое выработается новое, в голове или в душе, что они смогут спокойно обращаться со всеми этими будущими штуками, и тогда жизнь для них для всех станет удобной, красивой, легкой! А, Ляксантра Иваныч? Или я чего напутал?
— Ай да Ванечка! — воскликнул Саша Диабели.
— От это да! От это я понимаю! От это человек! — восхищенно сказал франтик.
— Ну вас к черту! — обозлился Пильский. — В вас бурлит какой-то отвратительный животный оптимизм! Это после всего!
— О! — сказал вдруг Риго. — Оптимизм — се тре бьен...
— Правильно, Шура! — крикнул франтик. — Жуткое дело! Сейчас бы еще шампанского!
— Будет тебе... Нашампанился, — недовольно заметил Заикин.
Но Куприн подмигнул франтику и сделал успокаивающий жест — дескать, «все будет в порядке».
И в это время пароход дал густой протяжный гудок. Все, как по команде, повернулись к Риго.
Он стоял с полными слез глазами, улыбался и уже держал в руках портплед и чемодан с балалайкой.
— Мне было очень хорошо, — сказал Шарль Риго. — Я буду много рассказывать в старости... И наверное, умру от болтовни.
— Шура! — Голос Заикина дрогнул. Он облапил Риго, поднял его вместе с чемоданом и портпледом и трижды поцеловал. — Спасибо тебе!
И тогда все стали прощаться с Риго, потому что вахтенный матрос у пассажирского трапа уже что то кричал по-французски и был очень недоволен тем, что Риго еще не на пароходе.
Последним в прощании был франтик. Они поцеловались с Риго, и Риго ему негромко сказал:
— Если у мсье Заикина когда-нибудь будет аэроплан, ты должен помнить, что стальные тросы рулей управления от нагрузки сильно вытягиваются. Их перманентно нужно укорачивать двухсторонними тендерами. А то будет большой люфт. Понял?
— Понял.
— И бензин лучше заправлять через замшу. Помнишь, как я это делал?
— Помню.
— И не ленись чистить контакты у динамо.
— Хорошо.
— И не пей много, — улыбнулся Риго. — Хороший механик не должен много пить.
— Бон вояж, Шурик, — печально сказал франтик.
— Прощай, мон ами, — ответил Риго и ступил ногой на трап.