- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Максим Горький Дети
Действующие лица
Князь Свирь-Мокшанский – человек неопределённого возраста, лысоватый, хилый. Бубенгоф – солиден, держится завоевателем. Мокей Зобнин – лет пятидесяти, вертляв, боек и мечтателен. Иван Кичкин – стар, тучен и нездоров. Пётр Типунов – сладкогласен и миролюбив. Костя Зряхов – юноша пухлый, говорит пренебрежительно, с неожиданными оттяжками. Евстигнейка – личность растрёпанная, с безумными глазами. Татьяна Зобнина – дама вдовая, дородная, двигается неохотно. Марья Викторовна – девица бойкая и живая. Нетрезвый Пассажир. Старуха с прошением. Начальник станции. Быков – сторож. Жандарм. Телеграфист.Помещение для пассажиров I и II класса на маленькой станции в пяти верстах от заштатного города Верхнего Мямлина. Одна дверь прямо против зрителя, другая – в левом углу. За этой дверью – уборная. Суетится Зобнин, распаковывая кульки, Татьяна и Костя расставляют на столе бутылки и закуски. Зобнин (озабоченно). Стало быть – помни, Татьян: как только я его введу – сейчас ты встречу ему с подносом… Татьяна. Слышала уж! Только – долго я не сдержу: тут боле пуда… Зобнин. Удержишь! Должна удержать, коли тебе браслета обещана! А ты, Кость, валяй поздравление, да поскладней как, да позычнее, он, поди-ка, глуховат. Костя (пренебрежительно). Ладно, скажем! Видал я их брата… Это ваши понятия такие, что коли Князь, так уж обязательно – глух али ещё чем страшен. Зобнин (мечтательно). Эх, кабы удалось! Ловко бы… н-да-а! Кичкина-то обошёл я… он там дома готовится, а я… (Беспокойно.) Ты гляди, Татьян, – сначала можжевеловой ему, да рюмку-то побольше которая… Костя (с горечью). Эх, культурность! Можжевеловой… князю-то! (Сплёвывает сквозь зубы на пол, сокрушённо качая головой.) Зобнин (задумчиво). Что ж, – купоросного масла поднести ему, что ли? (Уверенно.) Ничего! Можжевеловая – она сразу непривычного человека ушибёт! Какого ты сословия ни будь, она, брат, всякое упрямство разможжит… Татьяна (вздыхая). Всё, чтобы разможжить… Зобнин. Дурёха! Надо нам, чтобы человек мягок был и ласков с нами, али не надо? Ты – молчи! Ты старайся красивее быть… Костя (ворчит). Тут, для этого, бургонское али шампанское требуется. Зобнин (раздражаясь). Отстань, подь в болото! Послушал я тебя, угостил намедни следователя бургонским этим… Костя (возмущён). Да кагор это был, говорю я вам, а вовсе не бургонское! Простое церковное вино! Зобнин (кричит). Врёшь! Оконфузил ты меня! Откуда в церковном таракану быть? Начальник станции (в дверях). Действуете? Зобнин. Готовимся. Сколько до поезда? Начальник станции. Ещё… час тридцать семь. А у жены моей зубы разболелись. Татьяна. Вы их – парным молоком… Костя (скорбно). Вот! О, господи… парное молоко! Начальник станции. С молока меня, извините, тошнит. (Мечтательно.) Нет, против зубов следует употреблять что-нибудь крепкое… Костя (уверенно). Обязательно! Нагретый коньяк, а то – ром. Начальник станции (улыбаясь). Коньяк… да-а! Зобнин (хмуро). Где его достанешь? Мы вот своими средствами… (Вздохнув, начальник станции притворил дверь.) Понимаю я, чего тебе надобно! Погоди, брат, – всё, что останется, твоё будет… Татьяна (Косте). Вы мне на хвост наступили… Костя (галантно). Пардон! Распространяетесь очень! Зобнин (мечтает). Да-а… кабы удалось! Ты, Татьян, будь развязней. Ты – вдова, а он – старичок, человек для тебя безвредный… И ты, Костя, тоже… Костя. Ну, вот, не видал я князей! Их в Москве на каждой улице по трое живёт… Но откуда вам известно, что он глух и старичок, – это уж я не понимаю! Зобнин (вдумчиво). Да ведь как же? Первое дело – Князь… Костя. Вы меня не учите, пожалуйста! У меня – свои взгляды… Татьяна (Косте). Жили вы в Москве две недели, а всё знаете… и сколько князей, и какие трактиры… даже удивительно! Зобнин. Разговор у тебя ленивый… вроде как у беременной женщины… право! Ты перемени это! Костя. О, господи! Да не понимаю я, что ли? (Плюёт сквозь зубы.) Человек думает, как лучше, а вы ему голову грызёте… Дайте мне мысли мои обгарнизовать! Зобнин (оглядываясь). Ну, ну… валяй! Подмести надо. Иди-ка спроси веник у сторожа. Костя (уходя, ворчит). Веник! Не веник, а половую щётку употребляют. Татьяна (отряхивая юбку). Уй, как я измазалась… Зобнин (задумчиво). Вот… двадцать пять годов ему, а умишко детский. Да и все тут, ежели пристально поглядеть… н-да! Вот бы удалось мне Кичкина обойти… молебен бы… О, господи, помоги рабу твоему Мокею! Молись, Татьяна… тут и твоя судьба кружится! Костя (вбежал и – радостно). Глядите-ка, дядя Мокей! (В дверь, оттирая Костю и тяжко дыша, влезает Кичкин, за ним – Марья и Типунов, с кульками в руках. Зобнин, смущённо посмеиваясь, качает головой сверху вниз, Кичкин смотрит на него и громко сопит. Костя, едва сдерживая смех, делает Типунову какие-то знаки, тот схватил бороду в руку и, закрыв ею рот, подмигивает Косте. Марья, оскалив зубы, смотрит на Татьяну, Татьяна злобно отряхивает юбку.) Кичкин (Зобнину, хрипло). Упредил? Зобнин (хихикая). Пронюхал? Костя (Марье). Бон жур-с![1] Татьяна (шипит). Ты зачем с ней говоришь? Марья. Теперь вовсе не жур, а суар![2] Что, взяли, а? Кичкин. Эх, Мокей, Мокей… Зобнин (вздохнув). Вот как, брат, Иван Иваныч… случилось! Кичкин. Ну и жулик ты, а? Зобнин. Да и ты тоже… шельма! Как это ты… догадался? Кичкин. Не дурак я! (В дверь смотрит, улыбаясь, начальник станции. Зобнин, укоризненно качая головой, грозит ему пальцем.) Типунов (быстро). Вот что, купцы, – разговорцам тут не место, разговорцы – за дверь! Уж коли так сошлось… Кичкин (грузно садится). Что уж тут… Зобнин. Н-да… Костянтин – соображай… Типунов. Теперь сообща надобно… Костя. Обязательно! (Марья вертится по комнате, смотрит в зеркало и всячески мешает Татьяне.) Татьяна. Что вы толкаетесь? Марья. Ах, пардон! Кичкин. Эх, кабы не одышка у меня… я бы тебе, Мокей! (Показывает кулак.) Прохвост… Зобнин (миролюбиво). Али руганью добьёшься чего? Я бы и сам не хуже тебя обругался… да ведь какой толк? Костя (мрачно). Надобно, дядя, обгарнизоваться… Типунов. Гарнизоны это называется или как… ну – следует скорее! (Костя шепчет что-то Марье, она смеётся.) Татьяна (Зобнину). Братец, – Константин, глядите-ка, шепчется! Костя (возмущённо плюнул). Ф-фу! Ну и… нравы же! Зобнин. Цыцте! (Вздохнув.) Как же, Иван
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »