семьи. Труд, кроме всего прочего, делает человека совершенно ни от кого не зависимым. Таким образом, следует, что у каждого человека должна быть квалификация, специальность, постоянная работа и твердый заработок. Людочка экономист с высшим образованием и в главке пользуется заслуженным авторитетом среди сотрудников, а также со стороны руководства. Свое дело она знает, любит, все у нее в руках так и горит, и не было еще случая, чтобы она что-нибудь исполнила неряшливо, невнимательно или не в срок. А для этого, не секрет, нужны исключительная точность и собранность, предельная загрузка времени полезным созидательным трудом от начала до конца рабочего дня.

Но вот закончился рабочий день. Людочка отправилась шастать по магазинам, чтобы приобрести необходимые для дома, для семьи товары и продукты, как-то: мясо, котлеты, макароны, фрукты-овощи, сыр, колбасу, масло и сахар.

В мясном отделе была небольшая быстрая очередь, в бакалее вообще никого не было, но в гастрономе за колбасой, сыром и маслом пришлось задержаться и обсудить с соседками некоторые злободневные, — насущные вопросы современной жизни. Одна дамочка рассказала, например, о том, как она два месяца назад ездила отдыхать в ялтинский санаторий "Ливадия", какой там чудесный целительный воздух, какие процедуры, какая нарядная толпа праздно фланирует день-деньской по набережной, а гранатами на базаре торгуют азербайджанцы.

— Можете представить, азербайджанцы торгуют в Ялте! — взволнованно воскликнула она, обращаясь к Людочке. — Я так была поражена!

— Чем же? — насмешливо спросила Людочка.

— В Москве это закономерно, но в Ялте!

— А я вот завчерась иду, — ловко встряла в разговор старушка, повязанная белым ситцевым фунтиком, — а он так и катить, так и катить на меня.

— Кто? — спросила Людочка.

— Как это кто? — изумилась старушка. — Автамабиль. Чуть не сшиб, проклятый. Спасибо, семафор ему закрыли.

— А ты, старая, не ходи там, где не следует, — сердито заметил гражданин с авоськой, прислушивавшийся к дамскому разговору. — Крутятся как овцы по всей Москве, а шофер потом несет ответственность.

— А ты чего, сердешный, влез в бабий разговор? — язвительно спросила старушка. — Мы тебя будто бы не приглашали.

Гражданин с авоськой прикусил язык, а дамское собеседование запросто перекинулось на мужчин. Начали вспоминать о их неуклюжести, бестактности, неучтивости, лености и т. д.

Гражданин с авоськой внимательно слушал.

— Нет, нет и нет! Что вы мне ни говорите, а все мужчины наглые хамы! — взволнованно и оскорбленно вскрикивала дамочка.

— А я намедни иду, — опять ввинтилась в разговор старушка, — а оне так и крутятся, так и жужжат, ровно пчелы возле улья.

— Кто? — спросил гражданин с авоськой.

— А мужики возле пивного ларька, вот кто, — победоносно поглядев на него, сказала старушка.

— Тьфу ты! — с досадой сплюнул гражданин и обиженно отошел от очереди.

— А я с вами не согласна, — с благосклонной улыбкой обратилась Людочка к дамочке. — Взять, например, моего мужа. Он готов помочь мне, но я не хочу, чтобы он стирал чулки, детские штанишки, варил лапшу. У мужчин свои святые обязанности, своя ответственность перед семьей, так что… — И она все с той же доброй, милой извиняющей улыбкой пожала плечиками. — А магазин я ему тоже не могу доверить. Хватит того, что однажды он купил огромную тухлую курицу (как только продавщице не стыдно было обманывать несведущего человека), а в другой раз… — Но она не успела договорить, что в другой раз приобрел ее супруг, так как подошла очередь производить закупки товаров, и, взяв того-сего и диетических яиц, Людочка поспешила домой.

Был уже восьмой час вечера, на улице вновь стояла кромешная темень, как в полночь, будто никогда не видели дневного света, ми сегодня, ни вчера, и завтра его тоже не увидишь, словно дело происходит не в Москве, а где-нибудь за Полярным кругом.

Шла третья декада ноября. Какое все-таки тревожное, беспокойное, смятенное чувство всякий раз охватывает тебя от одной лишь мысли, что будто и не было вовсе дня, что, как ты вышел, горемыка, из дома затемно, так и вернулся с работы все в том же мраке и не заметил, как прошел еще один день твоей жизни. То ли дело весною или летом. Как длинны, светлы, красочны, многозвучны и многогранны те благословенные времена! Ах, как любит Людочка, когда и солнечно, и ярко, и просторно, и душисто, и весело вокруг нее. И ей тогда кажется, что все люди без исключения вместе с нею и счастливы, и здоровы, и жизнерадостны.

А что теперь? Сумрак и слякоть, дождь не дождь, снег не снег. Под ногами грязно, фонари тусклы, люди озабоченно суетливы, и все бегут, торопятся…

Семья была уже в сборе. Не только Поленька с Коленькой, но даже сам глава успел вернуться со своего лжепрофсоюзного собрания, до хрипоты наоравшись там. Сидели возле телевизора и терпеливо, привычно, безропотно ждали Людиного появления.

И вот она прибежала. Наконец-то!

— Сейчас, сейчас, мои милые ребятишки, сейчас я вас всех накормлю, — бодро говорила она, лишь успев впорхнуть в коридорчик своей квартирки и скинуть с плеч, отряхнуть от дождевых капель пальто.

— Заждались? Проголодались? Сейчас я все мигом устрою, — суетясь на кухне, говорила она сегодня, как, впрочем, говорила это каждый день.

И в самом деле, не прошло даже получаса, а семья уже сидела вокруг кухонного стола и дружно, шумно ужинала.

— Что было на собрании? — лукаво спрашивала Людочка у Васи.

— Да так, чепуха, — неопределенно и неловко молвил тот, делая вид, что очень занят едою, — очередная говорильня, только и всего.

— Ну, а тебя сегодня спрашивали? — обращалась Людочка к Поленьке.

— Да, мама, по алгебре и истории, — скромно и с достоинством отвечала девочка. — Четверка и пятерка.

— Очень хорошо. Молодец. Ну, а ты, мой мальчик, как день провел?

— Хорошо, — отвечал Коленька.

У него все и всегда было хорошо. Даже когда укладывали спать. Он не роптал, не канючил, не выстанывал "еще полчасика", подобно сестре, а лишь сопел от усердия, раздеваясь, да лез в постель.

Уложив детей, не теряя времени даром, Людочка принялась за стирку, и, когда повесила в ванной комнате последнюю детскую рубашонку, наступила полночь, и усталость сковывала ей руки и туманила глаза.

Вася уже спал. Недочитанная газета лежала возле него на постели, а на тумбочке, рядом с будильником и непогашенной настольной лампой, лежал листок из отрывного календаря за воскресенье 22 ноября 1970 года. Людочка вспомнила, что утром она не успела дочитать те добрые советы косметологов, что давались на обратной стороне листка, и, улегшись