- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (7) »
военный-артиллерист.
— Не угодно ли публике, чтобы Феликс перечислил слова в обратном порядке? Или через 3 слова? Через пять? От одного назначенного № до другого?
В ответ раздался смешанный гул голосов:
— Через 7 слов!… Все четные… Через три, через три!… Первую половину в обратном порядке!… От 37-го номера до конца!… Все нечетные!… Кратные шести!…
— Трудно расслышать, прошу не всем сразу — упрашивал фокусник, стараясь перекричать шум.
— От № 73 до № 48! — зычно произнес сидевший впереди меня моряк.
— Хорошо. Внимание!… Внимание! Феликс, назови, начиная с 73-го, все слова до 48-го включительно. Контролеров прошу следить за ответами.
Феликс тотчас же начал перечислять и безошибочно назвал все слова, как надо было: от 73-го назад до 48-го.
— Не угодно ли теперь публике потребовать, чтобы Феликс указал прямо номер какого-нибудь слова из прочитанного списка? — спросил Фокусник.
Я набрался храбрости и, краснея до ушей, крикнул через весь зал:
— Ножик!
— 68 — тотчас же ответил Феликс.
Номер слова был указан правильно! Посыпались во множестве вопросы из разных концов зала. Феликс едва успевал давать ответы: — Зонтик 83… Конфета 56… Перчатки 47… Часы 34… Книга 22… Снег — 59…
Когда Фокусник объявил, что первое отделение кончено, весь зал долго хлопал в ладоши и вызывал Феликса. Мальчик выходил, улыбался во все стороны и снова скрывался. А я, ошеломленный виденным и слышанным, сидел, не глядя ни на кого, и спрашивал себя: — Одурачен или не одурачен?
то-то хлопнул меня по плечу. Я оглянулся: возле меня стоял тот школьник, который третьего дня читал со мною афишу. — Ну что? Надули, мелюзга? Заплатил полтинник, а одурачен на рубль? — А ты разве не одурачен? — раздраженно отрезал я. — Я-то? Ха-ха! Я ведь заранее знал, что так будет. — Мало что знал. Все-таки одурачен. — Нисколько. Шутки эти я хорошо знаю. — Что знаешь? Ничего ты не знаешь. — Весь секрет знаю. Чревовещание! — многозначительно произнес он непонятное мне слово, — Какое чревовещание? — Чревовещатель он, дяденька-то этот. Животом говорить умеет. Спрашивает вслух да сам себе брюхом и отвечает. А публика воображает — Феликс. Мальчишка ни слова не говорит: знай, сидит себе да дремлет в кресле. Так-то, мелюзга! Все эти их штуки я хорошо знаю. — Погоди, как же это можно животом говорить? — в недоумении спросил я, но он уже отвернулся и не слышал вопроса. Я вышел в соседнюю залу, где зрители прогуливались во время перерыва, и заметил кучку людей, которые, собравшись возле наших контролеров, о чем-то оживленно беседовали. Я остановился послушать. — Во-первых, чревовещатели вовсе не говорят животом, как наивно полагают многие, — объяснял собравшимся артиллерист. — Это только кажется иногда, что голос чревовещателя исходит из глубины его тела. На самом деле он говорит, как и мы с вами, то-есть ртом, языком, — только не губами. Искусство его в том, что он, говоря, не делает ни одного движения губами, не шевелит ни одним мускулом лица. Когда он произносит слова, вы можете смотреть на него — и не заметить, что он говорит. Поднесите свечку к его рту — пламя не дрогнет: настолько слабо выдыхает он воздух. А так как при этом он еще изменяет свой голос, то вы верите ему, будто слова доносятся откуда-нибудь из другого места, — что говорит кукла или нечто подобное. В этом весь секрет чревовещания. — Не только в этом, — вставил пожилой человек из окружающей группы. — Чревовещатель прибегает еще к разным уловкам, — продолжал он. — Он хитро направляет внимание зрителей туда, откуда будто-бы доносятся звуки, и одновременно отвлекает внимание от себя самого, чтобы вернее и удобнее скрыть истинного виновника… Вероятно, прорицания древних оракулов и тому подобные мнимые чудеса — проделки чревовещателей. Но скажите: разве вы думаете, что наш фокусник — чревовещатель, и этим объясняете все представление? — Напротив, я именно и вел к тому, что здесь ничего подобного быть не может. О чревовещании зашла у нас речь мимоходом, потому что многие из публики склонны видеть в этом разгадку сеанса. Я хотел объяснить, что это совершенно несообразная догадка. — Но почему же? Почему нет? — раздались голоса. — Да очень просто. Ведь список слов был в наших руках: фокусник не видал его, когда Феликс перечислял слова. Как же мог фокусник — будь он хоть сто раз чревовещатель — как мог он сам-то запомнить все слова? Пусть мальчик непричем, безгласная кукла, декорация, пусть так. Но какая же дьявольская память должна быть тогда у самого фокусника! Чревовещание нисколько не разъясняет этой загадки, только переносит ее в другое место. А если так, то согласитесь, что для нас довольно безразлично, чревовещатель ли наш Фокусник, или нет. — Как же тогда объясняется все это? Ведь не чудо же здесь, в самом деле? — Разумеется, не чудо. Но скажу откровенно: я теряюсь в догадках, не могу придумать никакого объяснения… Звонок объявил начало второго отделения, и все направились в зрительный зал к своим местам.
После перерыва фокусник начал какие-то странные приготовления. Он вынес на середину сцены стойку, состоящую из нижней доски и укрепленной в ней отвесно палки примерно в рост человека. Пододвинув к палке стул, он знаком указал Феликсу стать на него. Затем положил локоть правой руки мальчика на верхний конец палки, достал еще одну палку и подставил ее под левую руку. Покончив с этими непонятными для меня приготовлениями, фокусник стал делать возле лица мальчика странные движения руками, словно поглаживая его, не прикасаясь. — Усыпляет, — произнес кто-то из сидевших сзади меня. — Гипнотизирует! — поправила моя соседка справа. Феликс в самом деле заснул от этих движений: закрыл глаза и стоял совершенно неподвижно. Тогда началось самое интересное и загадочное. Фокусник осторожно вынул стул из-под ног мальчика, и тот остался висеть, опираясь локтями о две палки. Фокусник убрал палку
Я крикнул: «Ножик!»
Номер слова был указан правильно! Посыпались во множестве вопросы из разных концов зала. Феликс едва успевал давать ответы: — Зонтик 83… Конфета 56… Перчатки 47… Часы 34… Книга 22… Снег — 59…
__________
Когда Фокусник объявил, что первое отделение кончено, весь зал долго хлопал в ладоши и вызывал Феликса. Мальчик выходил, улыбался во все стороны и снова скрывался. А я, ошеломленный виденным и слышанным, сидел, не глядя ни на кого, и спрашивал себя: — Одурачен или не одурачен?
Чревовещание
то-то хлопнул меня по плечу. Я оглянулся: возле меня стоял тот школьник, который третьего дня читал со мною афишу. — Ну что? Надули, мелюзга? Заплатил полтинник, а одурачен на рубль? — А ты разве не одурачен? — раздраженно отрезал я. — Я-то? Ха-ха! Я ведь заранее знал, что так будет. — Мало что знал. Все-таки одурачен. — Нисколько. Шутки эти я хорошо знаю. — Что знаешь? Ничего ты не знаешь. — Весь секрет знаю. Чревовещание! — многозначительно произнес он непонятное мне слово, — Какое чревовещание? — Чревовещатель он, дяденька-то этот. Животом говорить умеет. Спрашивает вслух да сам себе брюхом и отвечает. А публика воображает — Феликс. Мальчишка ни слова не говорит: знай, сидит себе да дремлет в кресле. Так-то, мелюзга! Все эти их штуки я хорошо знаю. — Погоди, как же это можно животом говорить? — в недоумении спросил я, но он уже отвернулся и не слышал вопроса. Я вышел в соседнюю залу, где зрители прогуливались во время перерыва, и заметил кучку людей, которые, собравшись возле наших контролеров, о чем-то оживленно беседовали. Я остановился послушать. — Во-первых, чревовещатели вовсе не говорят животом, как наивно полагают многие, — объяснял собравшимся артиллерист. — Это только кажется иногда, что голос чревовещателя исходит из глубины его тела. На самом деле он говорит, как и мы с вами, то-есть ртом, языком, — только не губами. Искусство его в том, что он, говоря, не делает ни одного движения губами, не шевелит ни одним мускулом лица. Когда он произносит слова, вы можете смотреть на него — и не заметить, что он говорит. Поднесите свечку к его рту — пламя не дрогнет: настолько слабо выдыхает он воздух. А так как при этом он еще изменяет свой голос, то вы верите ему, будто слова доносятся откуда-нибудь из другого места, — что говорит кукла или нечто подобное. В этом весь секрет чревовещания. — Не только в этом, — вставил пожилой человек из окружающей группы. — Чревовещатель прибегает еще к разным уловкам, — продолжал он. — Он хитро направляет внимание зрителей туда, откуда будто-бы доносятся звуки, и одновременно отвлекает внимание от себя самого, чтобы вернее и удобнее скрыть истинного виновника… Вероятно, прорицания древних оракулов и тому подобные мнимые чудеса — проделки чревовещателей. Но скажите: разве вы думаете, что наш фокусник — чревовещатель, и этим объясняете все представление? — Напротив, я именно и вел к тому, что здесь ничего подобного быть не может. О чревовещании зашла у нас речь мимоходом, потому что многие из публики склонны видеть в этом разгадку сеанса. Я хотел объяснить, что это совершенно несообразная догадка. — Но почему же? Почему нет? — раздались голоса. — Да очень просто. Ведь список слов был в наших руках: фокусник не видал его, когда Феликс перечислял слова. Как же мог фокусник — будь он хоть сто раз чревовещатель — как мог он сам-то запомнить все слова? Пусть мальчик непричем, безгласная кукла, декорация, пусть так. Но какая же дьявольская память должна быть тогда у самого фокусника! Чревовещание нисколько не разъясняет этой загадки, только переносит ее в другое место. А если так, то согласитесь, что для нас довольно безразлично, чревовещатель ли наш Фокусник, или нет. — Как же тогда объясняется все это? Ведь не чудо же здесь, в самом деле? — Разумеется, не чудо. Но скажу откровенно: я теряюсь в догадках, не могу придумать никакого объяснения… Звонок объявил начало второго отделения, и все направились в зрительный зал к своим местам.
Сверх программы
После перерыва фокусник начал какие-то странные приготовления. Он вынес на середину сцены стойку, состоящую из нижней доски и укрепленной в ней отвесно палки примерно в рост человека. Пододвинув к палке стул, он знаком указал Феликсу стать на него. Затем положил локоть правой руки мальчика на верхний конец палки, достал еще одну палку и подставил ее под левую руку. Покончив с этими непонятными для меня приготовлениями, фокусник стал делать возле лица мальчика странные движения руками, словно поглаживая его, не прикасаясь. — Усыпляет, — произнес кто-то из сидевших сзади меня. — Гипнотизирует! — поправила моя соседка справа. Феликс в самом деле заснул от этих движений: закрыл глаза и стоял совершенно неподвижно. Тогда началось самое интересное и загадочное. Фокусник осторожно вынул стул из-под ног мальчика, и тот остался висеть, опираясь локтями о две палки. Фокусник убрал палку
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (7) »