общему делу. Однажды Сергей Егорыч в порыве неприязненности процитировал мне отрывочек из басни дедушки Крылова:

"Какие у тебя, Руслан, ужимки и прыжки! Я удавился бы с тоски, когда бы на тебя был чуточку похожим"! Меня рассмешил его выпад. Я добросовестно пытался подобрать приличные слова, которые могли бы раз и навсегда убедить этого старикана в том, что я не собираюсь равняться с ним. "Ехать по его узкоколейке" мне не хотелось даже во сне! У него своя судьба, у меня — своя.

За те несколько секунд, что я унимал ярость, вспыхнувшую в моём продолговатом мозге^[1], он шипел, не скрывая ненависти, что похоронит меня здесь в Иране.

Каким — то шестым чувством я понял, что Егорыч не шутит!

Как скоро он собирался исполнить задуманное — я не знал и не хотел знать! Я просто работал. Задача была непростой: Найти промышленное месторождение золота. Хотя бы 1 — 2 грамма на тонну руды. "Найдёшь металл — купим тебе хорошую машину" — не раз повторял мой шеф Али Захир.

* * *

Иранское нагорье открыто всем ветрам. Лишь случайно можно наткнуться на оазис или полуразвалившуюся кибитку скотовода. Рядом проходит граница с Пакистаном и Афганистаном. Оттуда контрабандисты везут наркотики, ширпотреб и недорогую, бытовую электронику. Обратный груз — бензин. Ночью граница открыта для всех, кто хочет подзаработать. Бензин везут в двухсотлитровых бочках, прицепленных к автомобилям. Тойоты и джипы мелькают словно мыши.

Местные власти предостерегали нас: "Не связывайтесь с челноками! Убьют, спрячут, никто не найдёт!" Но "бизнесмены" не тратили своё драгоценное время на русских геологов. У них были заботы другого плана: Их интересовала тара любого калибра, поэтому они частенько перекидывались парой фраз с нашим водителем Ахмедом, который, подкинув нас к очередному шурфу, сидел перед маленьким костерком и курил. Мой напарник Фархад говорил, что Ахмед курит опиум. И вправду, посидев у костра, тот становился либо очень разговорчивым, либо очень хмурым. А когда вёз нас обратно, то здорово встряхивал или даже опрокидывал старенького "Лендровера". Случалось, во время движения что-нибудь терялось, например, колесо или кардан. Мы привыкли к фейерверкам, вызываемым замыканием клемм и грохоту, срывающегося с насиженного места, аккумулятора. Несмотря на свое пристрастие к "дури", Ахмед был неплохим парнем.

Моя жизнь в Иране текла довольно размеренно: Работа в офисе, экспедиции за пробами, редкие дружеские беседы с коллегами, изучение английского языка, отдых. Это продолжалось до тех пор, пока местные власти не организовали крестовый поход против наркотиков и тех, кто способствовал их распространению среди населения. Они согнали к границе солдат, сделав жизнь контрабандистов невыносимой. Их семьи теряли единственный в этих краях источник дохода. В стране ввели полувоенное положение.

Кампания по борьбе с наркобизнесом преподнесла нам некоторые неудобства. Фирме пришлось каждый раз оформлять разрешение на экспедицию в интересующее нас место.

Однажды я заметил около Ахмеда маленького, небрежно одетого человека. Он что-то оживленно говорил, а Ахмед отрицательно качал головой. Подозвали меня. Иранец без предисловий предложил мне содействовать в транспортировке наркотиков от границы до Захедана. Знал наверняка, что нашу машину никогда не обыскивают на шлагбаумах.

Мужчина быстро говорил, а Ахмед переводил: "За это тебе будут давать опиум, много опиума, деньги, а также предоставят свое радушие… Но если ты откажешься, тебе отрежут уши"…

Отрезание, каких — либо жизненно важных органов, часто используется у здешних, мафиозно — племенных боссов в качестве радикального средства убеждения. Мне об этом рассказывал шеф. Учитывая то, что к наркотикам я полностью равнодушен, и к тому же здесь, в Иране за торговлю ими положена смертная казнь, я предпочёл потерять свои уши. Тем более, мне не привыкать! (Сейчас я расскажу правду и ничего кроме правды о них!) В десятом классе я громко хлопнул дверью кабинета физики, и через мгновение на меня полетели осколки наддверного окошка. Все — мимо, кроме двух, упавших точно на мои "пельмешки". Пришивал молоденький хирург, но получилось почти "от Кутюр"!

Правый граммофончик тесно прижат к черепу, а левый — изящно оттопырен. С тех пор, чтобы не пугать девушек, я ходил элегантно — лохматый. Так что предстоящая операция меня почти не взволновала. Тем более время её исполнения определено не было.

О своем решении я жестами сообщил Ахмеду.

— Иншалла^[2], — протянул он разочарованно и что — то сказал мужичку.

Видимо, для исполнения угрозы, контрабандистам необходимо было с кем-то посоветоваться, и меня пока оставили в покое.

Вечером я рассказал Сергею Егорычу о предложенном сотрудничестве. Неожиданно, тот повёл себя странно. Пока мы разговаривали, меня не покидало ощущение, что он провоцирует меня заняться криминалом…

— Глазки — то горят, Руслан! Но ты боишься!

Но я не боялся! Напротив, ощущение надвигающейся опасности будоражило меня. Тем более, Егорыч обещал, что это будет последнее в моей жизни Геологическое Поле.

— А что Вы так переживаете? — спросил я, искренне удивившись.

Я ем хурму, а рот вяжет у вас? Удавкин не унимался, изображая строгого товарища:

— Если ты ввяжешься в это дерьмо, не просчитав все варианты, то всех нас за собой потянешь! Без исключения!

Сделав физиономию, а ля Луи де Фюнес, я пообещал быть честным и достойным сыном своей Родины.

Сергей Егорыч наточил свои глазки — гвоздики и пронзил меня до самых лопаток:

— Молодец! Но надо быть хитрее… А ты уж очень прост… А, может быть, прикидываешься?

Я валился с ног от усталости, и не стал вдумываться в его слова. А надо было!

Прошло несколько дней после встречи с наркоагентом, и я стал забывать неприятную встречу.

Как-то вечером, Фархад, Ахмед и я возвращались на базу. Настроение у всех было приподнятое. Я обнаружил участок, который тянул на хорошее медно — порфировое месторождение. До трассы оставалось несколько километров пути. Неожиданно наша машина остановилась. Ахмед вышел и через минуту доложил, что передние колёса сидят в глубокой канаве. В принципе, мы должны были въехать в нее на полном ходу с последующим окончательным развалом "Лендровера" на составные части, но к этому времени у нас уже была сломана рессора, и мы еле тащились. Все как в кино, только вместо бревна или поваленного дерева — траншея. Когда мы вышли из машины осмотреться, нас окружили какие — то люди. Фархада чем-то ударили, и он упал в придорожный куст. Меня свалили на землю, связали и понесли куда-то мимо Ахмеда. Он, заметив мой