что меня хоть в какой-то мере волнуют чувства моего мужа?
– Нет. Не считаю. Собственно, я не думаю, что когда-нибудь вообще в вашей жизни вас интересовали чувства другого человека. Будь у вас такой интерес, вы могли быть значительно счастливее.
Эльза резко спросила:
– Почему вы меня жалеете?
– Потому что вы ребенок, которому еще надо многому научиться.
– Чему именно?
– Всем чувствам взрослых: жалости, симпатии, пониманию… Единственное, что вам известно – и что вы когда-то знали, – любовь и ненависть.
Эльза сказала:
– Я видела, когда Кэролайн брала цикуту. Я подумала, что она хочет покончить жизнь самоубийством. Это упростило бы все дело. А на следующий день утром я узнала… Он сказал ей, что я ему безразлична, что он не любит меня, что все кончится, как только он завершит мой портрет, Кэролайн нечего волноваться, сказал он и… ей стало меня жаль. Вы понимаете, что это для меня значило? Я нашла яд и дала ему. Я смотрела, как он умирает. Никогда я не чувствовала себя более счастливой, полной сил. Я смотрела, как он умирает… – Она раскинула руки. – И не понимала, что убиваю себя, а не его. Потом меня поглотила забота о том, чтобы Кэролайн попала в ловушку. Увы, мне уже ничто не помогло. Я не могла ей чем-либо навредить, ей все было безразлично. Она прошла сквозь все и спаслась от всего. И она и Эмиас спаслись – вдвоем они ушли куда-то… Это для меня непостижимо. Не они умерли, а я умерла…
Эльза Диттишем встала, направилась к двери. Затем обернулась и повторила:
– Я умерла…
В холле она прошла мимо двух молодых людей, чья совместная жизнь только начиналась.
Шофер держал дверцу автомобиля открытой. Леди Диттишем села в машину, и шофер укутал ее колени меховым пологом.
ЛитВек: бестселлеры месяца
