Сцена 1. Мусингил

«У их племени издревле существовал обычай в первое новолуние лета устраивать "танцы во славу

Великого Паука". Участие в ритуале обычно принимали шестеро мужчин и самая красивая

девушка. Избранные (в их число в тот раз попал и Кваква), не исключая дамы, за три дня до

обряда начинали принимать магическую вытяжку из коры дерева пау де кабинда.

К новолунию все было готово. И стартовал праздник. Завораживающие ритмичные танцы

сменялись беспорядочными, с точки зрения цивилизованного человека, совокуплениями. По

очереди и без устали мужчины пронзали распухшую от трудов неправедных "горжетку"

чернокожей весталки. Та под воздействием возбуждающей вытяжки буквально набрасывалась на

очередного "танцора", то хватая его за древко жизни, то поочередно пытаясь засунуть оное себе в

ухо, в ноздрю, в рот, зазывно приглашая при этом других взять ее традиционным способом -

снизу. А то девушка игриво натягивала крайнюю плоть одного на головку другого соискателя ее

наэлектризованного лона, заставляя торчащие, как пики, члены "целоваться". Моментами посреди

поляны образовывалась настоящая куча мала, только игры эти были далеко не детскими.

Ближе к утру, вожделение, несмотря на периодически принимаемый настой, пошло на спад.

Поугас и взаимный сексуальный пыл. Лобзались и спаривались уже больше механически. Вот

тогда-то и прозвучало обидное слово.

Уже практически освободившаяся от воздействия дурмана девица, когда очередь "отоваривать" ее

подошла юному Кваква, неожиданно громко, чтобы все слышали, произнесла:

- Да ты никак мусингил!!!*

И под хохот недавно доведенной до бесконечных коллективных семяизвержений толпы

многозначительно показала пальцем на промежность "кавалера". Ярость застила не только глаза, но и разум Кваква.

Первым желанием было утопить беспредельщицу в озере спермы. Но где такое отыщешь?! И,

недолго думая, парень бросился на обидчицу. Никто не успел даже ахнуть, как он скусил с ее

грудей сначала один (его тут же инстинктивно проглотил), а потом и второй сосок. Затем бросился

в джунгли, захлебываясь от истерического смеха и без конца выкрикивая:

- Ты никогда не сможешь кормить детей!

Он не помнил, долго ли длилась погоня. Раздетый, безоружный, голодный Кваква много дней

упрямо шагал, чтобы побыстрее оказаться как можно дальше от места происшествия. Он понимал: изуродуй любой мужчина селения просто женщину, ему за это ничего бы не было. Но, посягнув на

благополучие всей общины, которое в течение года должна была олицетворять "ночная нимфа", поставил себя вне племенного закона.

Да и прошлое в этом плане было не безупречным. Его уже наказывали за дурацкую, иначе не

скажешь, попытку ввернуть в ухо ребенку флакон из-под одеколона. Одолело любопытство:

удастся ли нарезать внутри резьбу, и надежно ли будет держаться стеклянный "болт"? Второй раз

Кваква получил на орехи за запуск в Космос кошки. Не помышляющее о подобном коварстве

соседское животное он привязал к петарде и… дал старт. К слову, и парфюм, и пиротехническое

средство попали в селение в виде "щедрой" благотворительной помощи некой гуманитарной

миссии.

Окончательно придя в себя, беглец обнаружил в левой ладони сосок с изрядным куском плоти,

унесенный в состоянии аффекта. Сначала хотел выбросить улику, но, здраво рассудив, что это -

военный трофей, оставил.

Поскольку убежал голым, сплел из папоротника и травы некое подобие набедренной повязки.

Спать, опасаясь не столько преследователей, сколько хищных зверей, забирался на деревья.

Утром, ощутив жажду, слизывал влагу с листьев. А однажды, почувствовав, насколько голоден,

после некоторых колебаний достал из самодельных "трусов" спрятанный там "геройский трофей", напоминающий формой детскую пустышку, и с небывалым аппетитом его проглотил. «Конечно,

жареным, - мелькнула мысль, - сосок был бы заметно вкуснее, но не в его ситуации перебирать

харчами».

* Мусингил (суахили) — карлик.

***

Сцена 2. Горящее тело

«Медовую неделю новобрачные наметили провести на "Толбе" - небольшой яхте Клода, которую

по его приказу предусмотрительно пригнали на побережье. Стыдно признаться, они уединились в

каюте, даже не дождавшись конца торжественного обеда. Свадебный наряд не столько скрывал,

сколько вызывающе демонстрировал прелести Ирены, достойные самой высокой награды за

женское очарование. Первый поцелуй был столь жадным и продолжительным, что просто

удивительно, как они оба не задохнулись. Обнимая молодую супругу, Клод сквозь тонкую ткань

ощутил, как невероятно упруго и до умопомрачения холмисто-извилисто ее тело.

- Дверь! - прошептала пересохшими губами Ирена.

Он щелкнул запором и мягким кошачьим шагом двинулся к беззащитно лежащей в

соблазнительной позе девушке. Начал бережно снимать с нее фату, платье, атласные туфельки.

Вслед за ними извивающейся лентой на пол соскользнул крошечный бюстгальтер. Рука Клода

потянулась дальше. Из-под кружевных трусиков, словно Венера из пены, вынырнул

восхитительный темно-кудрявый треугольник. У него перехватило дыхание. И в тот же миг,

словно путник в пустыне, он припал исстрадавшимися губами к вожделенно и призывно

подрагивающей плоти. Взаимные ласки, кажется, продолжались до бесконечности. А может, для

них время попросту остановилось.

Вот тело Ирены начало сначала мелко, а потом все сильнее и сильнее подрагивать. Он, тем не

менее, продолжал катать горошинку клитора в губах. Вот девушку уже колотит горячечный озноб.

Клод своего занятия не прекращает. И, наконец, невеста исходит нечеловеческим криком, как

будто ее только что четвертовали, предварительно распяв на дыбе. Более опытный Клод

призывает любимую вести себя осмотрительнее. Неровен час, кто-то из гостей может случайно

услышать - и, не исключено, уже услышал.

- Милый, я, наверное, впервые в жизни сошла с ума. Но к черту любые условности!

И срывающимся