"Вавилонская дочь… наш Господь разобьёт младенцы твоя о камень".

2

— Тебя откуда сюда занесло, монах? Бродит тут, песенки церковные поёт.

Генерал резко обернулся и столкнулся нос к носу с худеньким чернявым юнцом с плутовскими глазёнками.

— В каком это смысле?

— Откуда тебя течением прибило? Наш плот занесло сюда вон оттуда, а твой?

— А я… Я на двух связанных бочках плыл, а не на плоту.

— Бочки железные?

— Пластиковые.

— Ты их на берег вытащил?

— Не успел… Их течением унесло.

— Ну и дурак же ты, монах!

— Я пока ещё только послушник.

— Да теперь любая бочка — целое сокровище, на неё можно даже поросёнка выменять на большом острове, где жива деревня. Прибивайся к нам. У нас целая банда. Артёмка шастает по заводям, на островах брошенную добычу выискивает. Павло пошёл проверить ивняковые морды-ловушки и удочки-закидушки. Наверняка рыбки принесёт. У нас есть циатим и технический вазелин. Сковородка есть. Пожарим рыбки.

— Откуда консистентная смазка?

— Как звездануло по этому самому острову, на котором стоим, так банки с циатимом во все стороны летели, а мы успели выловить парочку… Ладомир Франько! — протянул он узкую ладошку. — Запомни, меня величай только Ладомир Франько! Не Ладька, не Оладька, а Ладомир, Ладомир Франько.

— Петька Лопин, — ответил бывший бригадный генерал. — У меня есть чёрные сухари.

— Да ты ваще бОгач! Я хлеба уже год как не ел. Если по одному сухарику продавать по деревням на дальних островах, так за твой рюкзак можно целый год салом обжираться.

— Гуцулы все на чужое такие завидУщие?

— Я не гуцул, я из лемков!

— А какая разница?

— Москалякам этого не понять.

— Я не из москалей.

— Так ты свой братка-белорус! НекотОрые белорусы тоже против москалей за бандеровцев бились. Ты с Хотимского монастыря?

— Пусть так.

— Да, не завидую тебе… там почти же все потопли, як греблю прорвало. Офицеров с нашего батальону первыми смыло. Волна от взрыва накрыла.

Юнец самодельной деревянной ложкой зачерпнул из жестяных банок техническую смазку и бросил на чугунную сковороду.

— Павло с рыбкой придёт, а на сковородке уже будет маслице скворчать.

— Так где теперь твоё подразделение?

Парнишка ткнул себя пальцем в грудь:

— Я — мий подрОздил! Остатних нема.

— Дезертировали?

— Ни. Их повбывало.

— А кто с кем теперь воюет?

— Та нихто. Вийск бильш немае. Вода кругом. С неба чемоданы валятся, вот и вся война.

— А авиация?

— Теж нема. Тильки ракеты.

— С Запада?

— Ага… Вода, тильки вода, нема чем разжиться, шоб подкормиться. Но мы свойго не упустим.

— Когда?

— Писля перемоги. С москалей, пшеков, румунов, угорцев, словаков три шкуры сдирать будем. Все нам будут платить репарации, як нимци жидам. А мы тильки грошики пересчитывать.

* * *

— Рыбку жарите? Приятного аппетита!

Фигура в форме прапорщика появилась как бы неоткуда в отблесках костра.

— Рыбки пока нема, но скоро будет. А ты откуля взялся?

— Тут под землёй была воинская часть. Я там служил "куском" на продуктовом складе. Или "макаронником".

Морда у него была самая подходящая для прапорщика — толстые щеки во всё лицо со свинячьими глазками. Острый, прямой, вздёрнутый нос с раскрытыми ноздрями. Узкие извилистые губы. Почти незаметный подбородок, зато второй подбородок сливался с толстой шеей.

Генерал Петька насторожился — он помнил в лицо весь личный состав своей части. Этого прапорщика он никогда не видел.

— Твои слова из устаревшей лексики. Так давно не говорят. Теперь прапорщик не "кусок", а "цапок".

— Не цепляйтесь к словам! — лениво отмахнулся толстый прапор.

— Так ты был интендантом на продуктовом складе на военной базе под землёй?

— Ага, — прапор погладил себя по пузу.

— Из подземелья вылез, говоришь? А мундирчик на тебе, как из ателье военторговского индпошива. И китель не советского ли образца? Сейчас в моде американские куцые пиджачки, чтобы тугие ягодицы были видны. Кокарды вот не разглядеть, жаль. Кстати, галунного шнурка прапорщику на фуражку вместе лакированного ремешка не полагается.

— Зачем придираться к мелочам? Мыслить надо глобально. Я к вам послан, чтобы открыть важную тайну.

— Какой секрет? — подскочил к нему Ладомир.

— Через два острова от вас на северо-восток на белорусской территории остался нетронутый склад стратегического резерва, ещё советский. Чего там только нет!

— И жратва не испортилась? — облизнулся Ладомир Франько.

— Ха! Жратва само собой. Там соляра, бензин, ГСМ, переносные электрогенераторы, сварочные аппараты, трактора. Всё в смазке. Мотки медных и алюминиевых проводов и кабелей. Плавучие вездеходы, моторные лодки, двигатели и запчасти. Про оружие я уже не говорю.

— И склад до сих пор не разграбили? — недоверчиво прищурился генерал.

— О нём тупо забыли по канцелярской безалаберности ещё до войны.

— А кто про склад кроме тебя знает?

— Только один лысый чертяка.

— Ты не клоун на сцене, чтобы бросать шутки публике. Говори прямо и без выкрутасов.

— Ключи у лысого начштаба части материального обеспечения. Только он один знает про этот склад.

— И где та ЧМО?

— Часть материального обеспечения?

— Настоящий прапор не стал бы переспрашивать.

— Вон на том соседнем острове. Да вона он, как на ладони! С берёзками. Островок немалый, там тоже есть свой продовольственный склад. Полузатопленный, правда. Жратвы и выпивки ещё довольно.

— Личный состав этой ЧМО?

— Четыре бабы-солдатки из женского добровольческого батальона и одна вольнонаёмная бабка за прачку и кухарку. Командир и начштаба. Вот и вся численность.

— Чьей армии батальон?

— Вашей, российской.

— Э-э! Ты меня в москаляки не записывай, — гордо расправил плечи, вскинул голову и ловко зиганул Ладомир Франько. — Я из украинского добровольческого батальона "Рудольф Гесс — Ваффен-СС". Слава Украине! Героям слава. Украина понад усе!

— Притухни ты, жертва карпатского йододефицита! Прапорщик, каков из себя командир этой ЧМО?

— Капитан Кабанюк? Ворюга из ворюг. В самого уже жратва не лезет, но жрёт в три горла, а другим не даёт. Спирта у него на целую дивизию.

— Дивизий давно нет, прапорщик. Тебе под землёй забыли сообщить. Сейчас бригады.

— Это я так, к слову…

— Так у кого ключи от стратегического склада, уточни? — вернулся к костру Ладомир Франько и помешал прутиком кипящее минеральное масло в сковородке, установленной на камнях.

— Три длинных ключа носит на шее нашчтаба