Говард Ф. Лавкрафт, Август Дерлет Тайна среднего пролета^[1]

Эта рукопись была обнаружена в ходе официального расследования обстоятельств исчезновения Амброза Бишопа. Ее извлекли из бутылки, найденной неподалеку от сгоревшего дома и, вероятно, выброшенной оттуда во время пожара. Рукопись по сей день хранится в сейфе у шерифа города Аркхем, штат Массачусетс.

I

На седьмой день после отъезда из Лондона я прибыл в тот уголок Америки, куда мои предки переселились из Англии более двух веков тому назад. Забравшись в самое сердце глухой, безлюдной местности, простирающейся вдоль верховьев реки Мискатоник к северу от Данвича, что в штате Массачусетс, и миновав каменные стены, ограждающие на пару с кустами шиповника довольно длинный участок дороги за пиком Эйлсбери, я очутился в царстве могучих вековых деревьев, заслоняющих солнце, среди плантаций ежевики и развалин покинутых жилищ, изредка проглядывающих сквозь густой подлесок. Я чуть было не прошел мимо нужного мне дома, так как его не было видно за деревьями и кустами, а дорожка, ведущая к нему, заросла травой, и если бы не полуосыпавшийся каменный столб на обочине дороги с тремя последними буквами фамилии Бишоп, то я, пожалуй, так бы и не разыскал усадьбу своего двоюродного деда Септимуса Бишопа, пропавшего без вести почти два десятилетия тому назад. Еще добрых полмили мне пришлось карабкаться вверх по склону холма, продираясь сквозь заросли шиповника и ежевики и перелезая через обломанные ветви деревьев, тянущихся по обе стороны тропинки.

Дом стоял неподалеку от вершины и представлял собой приземистое двухэтажное сооружение, сложенное частью из каменных блоков, частью из бревен. Деревянная часть строения была некогда выкрашена в белый цвет, но с течением времени краска слезла, обнажив дощатую облицовку стен. При первом же взгляде на дом я поразился тому, насколько хорошо он сохранился: в отличие от тех руин, что я встретил по дороге, он был совершенно целехонек — ни выбоин в каменной кладке, ни разбитых окон. Единственной частью строения, пострадавшей от времени и непогоды, была его деревянная надстройка, в особенности же венчавший ее круглый купол, где я различил несколько прорех, образовавшихся, видимо, в тех местах, где прогнила древесина.

Дверь была отворена, однако расположенная перед ней крытая веранда надежно защищала внутренность дома от непогоды. Бегло оглядев помещение, я убедился в том, что в отсутствие хозяина сюда никто не заходил — вся мебель была на месте, на столе в кабинете лежала открытая книга, и если бы не толстый слой пыли и плесени, покрывавший все предметы, и не тяжелый затхлый дух, который, казалось, не изгнать отсюда никакими проветриваниями, то можно было подумать, что здесь по-прежнему живут люди.

Чтобы приобрести все необходимое для приведения дома в порядок, мне надо было вернуться в деревню, а потому я спустился на проезжий тракт, представлявший собой обычную лесную тропу с колеей, сел в автомобиль, взятый напрокат в Нью-Йорке, и поехал обратно в Данвич — убогую деревушку, приютившуюся меж мутными водами реки Мискатоник и угрюмой громадой Круглой горы, из-за которой в поселке царил вечный полумрак. Прибыв на место, я направился в единственный в округе универсальный магазин: он располагался в здании бывшей церкви и был снабжен вывеской с именем своего владельца — Тобиаса Уэйтли.

Несмотря на некоторый опыт общения с жителями глухих деревень в самых разных уголках планеты, я никак не был готов к приему, оказанному мне хозяином лавки, — обслуживая меня, этот седобородый старец с худым изможденным лицом не проронил ни слова и только после того, как я выбрал все необходимые мне товары и расплатился, он впервые поднял на меня глаза и произнес:

— Сдается мне, что вы нездешний.

— Точно, — подтвердил я. — Я из Англии. Но у меня тут жила родня. Бишопы. Может, слышали?

— Бишопы, — повторил он шепотом. — Вы сказали: Бишопы? — И, обращаясь скорее к себе, нежели ко мне, добавил, на этот раз чуть громче: — Ну да, вроде есть тут такие. Хотите сказать, что вы их родственник?

— Именно так, — ответил я. — Я внучатый племянник Септимуса Бишопа.

При звуках этого имени с бледного лица Уэйтли сошла последняя краска. Подавшись к прилавку, он сделал такое движение, будто хотел смахнуть с него купленные мною предметы.

— Э, нет! — остановил я его. — Это мой товар, я за него заплатил.

— Можете взять свои деньги обратно, — буркнул хозяин. — Я не имею дела с родней Септимуса Бишопа.

Для меня не составило особого труда вырвать из слабых рук старика свои покупки. Он отступил от прилавка и прислонился спиной к полкам.

— Но вы не пойдете к нему в дом? — спросил он, снова перейдя на шепот. На лице его появилось беспокойное выражение.

— Это уж мне решать, — сказал я.

— Никто из наших туда не ходит. Оставьте дом в покое, — проговорил он раздраженно.

— С какой стати? — возмутился я.

— А то вы не знаете!

— Знал бы, не спрашивал. Мне известно лишь то, что мой двоюродный дед пропал при невыясненных обстоятельствах девятнадцать лет назад, и я прибыл сюда на правах его законного наследника. Где бы он теперь ни находился, он наверняка мертв.

— Он уже тогда был мертв, — произнес хозяин, снова повысив голос. — Его убили.

— Как убили? Кто?

— Люди. Те, что жили по соседству. Обоих прикончили.

— Но мой двоюродный дед жил один.

Этот деревенский олух со своими суеверными страхами начинал действовать мне на нервы. Судя по тому, как мало он знал о Септимусе Бишопе, можно было с уверенностью заключить, что его точка зрения представляет собой типичную реакцию темного, невежественного человека на образованность и ученость, каковыми в полной мере обладал мой двоюродный дед.

— Ночью… заживо зарыли в землю… — бормотал Уэйтли. — Обоих… а те их прокляли… потом их дома обрушились, и они один за другим поумирали…

На этой мрачной ноте я покинул магазин, поклявшись, что впредь буду ездить за покупками только в Аркхем. Однако слова старика не выходили у меня из головы, а потому я решил отправиться в город немедленно, чтобы посмотреть там старые подшивки «Аркхем эдвертайзер». Увы, мое благое намерение не получило достойного вознаграждения: просмотрев все номера за июнь соответствующего года, я нашел всего две корреспонденции из Данвича, и лишь в одной из них говорилось о Септимусе:

«До сих пор нет никаких известий о Септимусе Бишопе, исчезнувшем из своего дома в окрестностях Данвича десять дней назад. Мистер Бишоп не был женат, вел замкнутый образ жизни и за свои якобы