Дональд Уэстлейк Пустая угроза

Ах, Южные моря! Герои Моэма и туземные красотки, грудастые, полностью расцветшие к восемнадцати годам, такие теплые, такие мягкие, такие простодушные и жаждущие одного — доставить удовольствие мужчине. Ах, Южные моря и юные, гладкие, загоревшие под ласковым солнцем сирены Самоа!

По телу Фредерика Лири пробегал озноб, хотя окна автомобиля были закрыты, электрообогреватель гонял сухой, горячий воздух. От разницы температур в салоне и на улице ветровое стекло запотевало. Когда же он чуть опускал стекло, наружный воздух ледяными пальцами ухватывал его за длинный, тонкий нос, а ядреные красавицы Южных морей начинали уменьшаться в размерах, теряли объемность, становясь все более прозрачными, и, наконец, исчезали.

И Фредерик Лири был всего лишь Фредериком Лири. Менеджером местного книжного магазина сети «Бонхэм букстор». Мужем, но не отцом. Тридцати двух лет от роду, но не богатым. Получившим образование и пользующимся авторитетом у своих подчиненных.

Раздраженный, злой, чувствующий себя обманутым, Фредерик Лири свернул на свою подъездную дорожку, а автомобиль, следовавший за ним, припарковался у тротуара в трех домах от съезда к дому Лири. Фредерик вышел из машины, потопал к гаражу и нажал кнопку подъема двери, которая обошлась ему в кругленькую сумму, хотя, конечно же, не стоила заплаченных за нее денег. Из автомобиля, ехавшего следом за Лири, тоже вышел водитель — бледный, нерешительного вида юноша, в пальто с поднятым воротником и с непокрытой головой. Жуя фильтр незажженной сигареты и поглаживая лежащий в кармане пистолет, он гадал, хватит ли ему духа.

Вернувшись к своему автомобилю, Фредерик загнал его в гараж. Вооружившись пакетом из плотной коричневой бумаги с молоком и хлебом, он нажал другую кнопку, опускающую дверь, и направился к заднему крыльцу. Юноша, стоящий у машины, отбросил намокшую сигарету и двинулся вокруг квартала, копя мужество для предстоящего действа.

Фредерик толкнул дверь и вошел в яркий желтый свет кухни.

Луиза, стоявшая к нему спиной, резала овощи и даже не соблаговолила повернуться. Она и так знала, кто пришел. Только заметила:

— Ты сегодня поздно.

— Покупатели, — ответил Фредерик, поставил молоко в холодильник и положил хлеб в хлебницу. — Суббота, сама понимаешь. Люди покупают книги, дарят их друг другу, но никто не читает. Удалось закрыть магазин только двадцать минут седьмого.

— Ужин через десять минут, — объявила Луиза и сбросила нарезанные овощи с доски в миску.

Фредерик прошел в холл, повесил пальто и шляпу в стенной шкаф и поднялся наверх, чтобы вымыть руки, в тысячный раз заметив расшатавшиеся ступени. Собственно, по его разумению, весь мир давно уже расшатался. Гаражные двери, поднимающиеся вверх, входные сетчатые двери и даже кран с холодной водой. Он вышел из ванной, отказываясь слышать размеренные удары капель воды о фаянс раковины.

А между тем юноша закончил обход квартала. Он задержался перед домом Лири, посмотрел по сторонам, и тут в голову ему пришли слова, которые он где-то слышал: «Просчитанный риск». Вот что лежало в основе его плана, если он сумеет его реализовать. По подъездной дорожке юноша поспешил к задней части дома. Он чувствовал, как учащенно бьется его сердце, и коснулся рукой лежащего в кармане пистолета, чтобы добавить себе решимости. Просчитанный риск. Он сумеет осуществить задуманное.

По субботам и воскресеньям Фредерик и Луиза обедали в столовой, пользуясь дорогими столовыми приборами. Ранее в этом был некий элемент новизны, теперь же сказывалась сила привычки. В молчании они садились друг против друга, в молчании ели, отдавая себе отчет, что посуда потрескалась, а столовые приборы потускнели. Наливая подливу на вареный картофель, Фредерик поставил на скатерть очередное пятно и виновато посмотрел на жену. Она продолжала есть, глядя на появившееся пятно, но не произнесла ни слова. Тишину нарушало лишь далекое капанье воды в раковине наверху, да звяканье потускневших вилок и ножей о потрескавшиеся тарелки.

Аккуратно и медленно, без единого звука, юноша приоткрыл сетчатую дверь, проскользнул в зазор между ней и косяком, также осторожно закрыл ее за собой и проник в дом.

Луиза подняла голову.

— Вроде бы подуло холодом.

— Я ничего не чувствую, — ответил Фредерик.

— Больше не дует. — И Луиза вновь уткнулась в тарелку.

Юноша стоял, окутанный теплом кухни, неуверенность змеей вползала в его мозг.

Он решительно отогнал ее и достал из кармана пистолет, чувствуя, как металл холодит кожу. Немного постоял, крепко сжимая рукоятку, пока пистолет не согрелся, пока не вернулась вера в успех задуманного, а потом по короткому коридору двинулся к столовой.

Встал в дверях, глядя на них, наблюдая, как они едят. Но ни один из супругов не поднял головы и не посмотрел на него. Он поднял пистолет, направил его на середину стола, а когда понял, что уже готов, и голос его не дрогнет, нарушил царившую тишину:

— Не двигаться!

От неожиданности Луиза уронила вилку. Интуитивно она поняла, что кричать — опасно, возможно, смертельно опасно, поэтому прижала дрожащую ладонь ко рту, не позволяя крику сорваться с губ.

Фредерик отодвинул стул, приподнялся: «Какого…» — но, увидев пистолет, плюхнулся обратно, лишившись дара речи.

А юноша, сделав первый шаг, внезапно успокоился. Он же не просто рисковал, он просчитал этот риск. Они боялись его, страх читался в их глазах, и теперь он чувствовал себя намного увереннее.

— Сидите тихо, не дергайтесь. И никаких криков. Сделаете, как я скажу, и с вами ничего не случится.

Фредерик шумно сглотнул.

— Что тебе надо?

Юноша нацелил на него пистолет.

— Я намерен отправить тебя в короткое путешествие. Ты вернешься в магазин, откроешь сейф и достанешь выручку. Она у тебя за пятницу и субботу, так что, думаю, в сейфе лежат пять или шесть «кусков». Деньги положишь в бумажный пакет и привезешь сюда. Я подожду здесь, вместе с твоей женой. — Он посмотрел на часы. — Сейчас почти семь. К восьми ты должен вернуться из магазина. Если не вернешься, я убью твою жену. Если позвонишь копам и они придут вместе с тобой, все равно убью.

Супруги со страхом и удивлением смотрели на него, он — на них.

— Ты мне веришь? — добавил юноша, обращаясь к Фредерику.

— Что? — Фредерик дернулся, словно вопрос вырвал его из оцепенения.

— Ты мне веришь? Если не сделаешь, как говорю, я убью твою жену.

Фредерик кивнул, глядя в блестящие, похожие на камушки глаза юноши.

— Я тебе верю.

Больше юноша в успехе не