- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (138) »
попав в сильную бурю, Аслан так испугался, что отказался от своего решения.
Тогда отец нахмурился:
— Нет, сынок, так не годится. Трудностей бояться нельзя. Встречай грудью ветер, тогда победишь.
И позже, когда они снова вышли в море, и Аслан сидел в лодке напротив отца, тот сказал:
— Бури на Каспии — не редкость. Но мы не боялись их. В злую непогоду, в дождь и ветер на парусных судах возили мы в Астрахань нефть. Наперекор всему мы добывали себе и вам, молодежи, новую судьбу. Люби море.
И Аслан полюбил море. Мать жаловалась, что сын стал редко бывать дома, но он успокаивал ее:
— Не тревожься, мама. Разве сейчас дома усидишь?
И тогда, провожая сына, она сказала:
— Ну что ж, иди. Береги себя. Счастливого тебе пути!
Они обнялись и расстались.
…Теперь Захра на берегу Черного моря смотрела туда, куда ушли боевые корабли.
Луна выглянула из-за холмов, и девушке показалось, что она видит серебристый след ушедших судов.
— Захра, вы простудитесь, я принесла вам шинель.
Захра взяла у Лейлы черную кубанку и шинель. В лунном свете сверкали звездочки на узких погонах.
* * *
Озаренные луной волны ударялись о борта судов. Оставляя за собой пенистый след, катера, мерно покачиваясь, рассекали воду. Люди, стоявшие на покрытой брызгами палубе, вглядывались в лунный полумрак. Командир катера Аслан стоял на носу судна и привычным жестом поглаживал бородку. Ветер распахивал ворот, и брызги падали на тельняшку, плотно облегавшую широкую грудь. Катер по его команде обходил караван с левого фланга. Экипаж был в боевой готовности. Каждый хорошо знал, что им предстоит выполнить. Перед отплытием катера генерал, руководивший операцией, сказал: — Надо уничтожить прожекторы противника, не дать ему заметить наши суда, пристающие к берегу. Если вы его ослепите, наши суда смогут беспрепятственно высадить людей. Аслан и вся команда молча ожидали предстоящий бой. Каждым владела одна и та же мысль: «Надо во что бы то ни стало потушить вражеские прожекторы». Только комендор Ильяс никак не мог успокоиться; когда катер стоял на рейде, он был не прочь пройтись по берегу, пошутить со встречными и при случае опрокинуть пару стопок. Как только спускали якорь, он подкрадывался к командиру и, кивая головой в сторону берега, спрашивал: — Капитан, разрешите? Капитан лишь улыбался, а Ильяс, пользуясь случаем, вновь обращался к нему: — Значит, согласны, капитан? С берега он никогда не возвращался с пустыми руками. Едва поднявшись на палубу, он кричал: — Ребята, попробуйте-ка этот нектар! Чертовски холодно. Сегодня случилось то же самое. Перед отплытием моряки беседовали на палубе. Боцман смотрел на шлюпки, пристающие к берегу. — Очень странно, — сказал он вдруг, — просто удивительно, если вдуматься. — Что, ты опять философствуешь? — спросил рулевой Дмитриев, поднимаясь с места. Боцман указал на суда, стоявшие на рейде. — Мне кажется странным, как можно с таким флотом высадить десант! — Почему? — В таких операциях участвуют крупные суда, а мы собираемся действовать на катерах, баркасах, шлюпках, даже на старых рыбачьих лодках… — С линкорами и бабушка моя высадит десант, а вот если ты настоящий воин, попробуй сделать это на маленьких судах и на лодках, — сказал мичман, вступая в разговор. Ильяс, до сих пор сидевший в стороне, встал и подошел к боцману. — По-твоему, у нас нет крупных боевых кораблей? Да у нас они есть, только пользоваться ими здесь нельзя. В Керченском проливе, а он шириной всего в четыре-пять километров, нужны вот такие маленькие катера, чтобы легко проскочить к берегу. — Все это я и сам прекрасно знаю, — возразил боцман. — Но выслушай и пойми меня. Главное на войне — это техника. — Нет, врешь! Главное — человек. — Но что ты сможешь сделать, например, без танков? — Не забывай, что танками управляют люди. Сколько танков шло на панфиловцев, а? И кто же победил?.. Да, да, главное — человек, человек с железной волей и выдержкой. — А такая воля и выдержка есть у советских солдат, — добавил Аслан. До сих пор он издали прислушивался к спору моряков, а теперь подошел к ним, сел на ящик со снарядами и, вынув свой увесистый кисет, предложил: — Курите. Дмитриев набил свою трубку, и клубы голубого дыма поднялись в воздух. Ильяс увидел на берегу санитарные палатки, девушек в белых халатах, и ему очень захотелось на сушу, хотя бы ненадолго, на самую малость. «Я обязательно должен сойти на берег», — решил он и попросил разрешения. — Нет, Ильяс, на этот раз не пущу, — ответил Аслан. — Если хочешь нектару, — добавил он, улыбаясь, — то попроси у мичмана, он отпустит. — Давно уж не был я на суше, так хочется немного пройтись, — сказал Ильяс. Дрожь в голосе и опечаленный взгляд смягчили капитана. — Хорошо, иди. Только не опаздывать! — Есть, товарищ капитан! — обрадованно ответил Ильяс и спрыгнул в шлюпку, привязанную к катеру. Но Ильяс не сдержал слова. Он опаздывал, сильно обеспокоив и командира, и товарищей. И чем дальше, тем чаще и отчетливей у всех мелькала мысль: может, он подстроил все это, для того чтобы не участвовать в операции — мысль тяжелая и обидная. С суши был дан сигнал к отплытию. Все уже не сомневались, что Ильяс не вернется. Но в это время, за несколько минут до отплытия, Ильяс впрыгнул в катер. Когда он поднялся на палубу, капитан только смерил его холодным взглядом и отошел. Ильяс же спокойно встал у своего орудия. Но почему-то товарищи тоже отворачивались от него. Сначала он ничего не мог понять. «Что случилось? — думал он. — Почему ребята даже не смотрят на меня?» Прошло уже немало времени, а глухое беспокойство все сильнее мучило Ильяса. Гнев командира перед самым боем, молчание товарищей — было слишком тяжело. «Ничего, — подумал он, — сейчас отдам командиру письмо, сразу подобреет…» Вдруг страшная догадка заставила Ильяса побледнеть. «А что, если…» Он тотчас же подошел к рулевому, но Дмитриев, всегда такой радушный и так щедро угощавший табаком, теперь даже не оглянулся и не обратил на него ни малейшего внимания. Тогда не сказав рулевому ни слова, Ильяс подошел к капитану. — Капитан, простите меня! Тот ничего не ответил. — Простите, — повторил Ильяс, еще больше смутившись. Аслан резко повернулся и взглянул ему прямо в глаза: — Почему опоздал? Голос капитана звучал сурово и непреклонно. У Ильяса потемнело в глазах. — Капитан, — едва сумел вымолвить он и, вынув из внутреннего кармана сложенное треугольником письмо, протянул его Аслану. — От кого?- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (138) »