у него текло из носа и замерзли уши. Он быстро подошел к камину, так энергично потирая руки, словно хотел высечь искру.

– Денег нет, ребята, – сказал он.

– Садитесь сюда, мистер Хенчи, – сказал старик, предлагая ему свой стул.

– Не беспокойтесь, Джек, не беспокойтесь, – сказал мистер Хенчи.

Он кивком поздоровался с мистером Хайнсом и сел на стул, освобожденный для него стариком.

– Вы обошли Оджиер-Стрит? – спросил он мистера О'Коннора.

– Да, – сказал мистер О'Коннор, начиная шарить по карманам в поисках записной книжки.

– Заходили к Граймсу?

– Заходил.

– Ну и что он?

– Ничего не обещает. Говорит: «Я никому не скажу, за кого собираюсь голосовать». Но думаю, с ним все будет в порядке.

– Почему это?

– Он спросил меня, кто поддерживает кандидатуру. Я назвал отца Бэрка. Думаю, все будет в порядке.

Мистер Хенчи начал опять шмыгать носом, с ужасающей быстротой потирая руки перед огнем. Потом он сказал:

– Ради бога, Джек, принесите угля. Там ведь еще есть.

Старик вышел из комнаты.

– Плохи дела, – сказал мистер Хенчи, качая головой. – Я спрашивал этого паршивца, а он говорит: «Ну, мистер Хенчи, когда я увижу, что работа идет как следует, я вас не забуду, будьте уверены». Паршивец этакий! Впрочем, чего от него ждать?

– Что я вам говорил, Мэт? – сказал мистер Хайнс. – Проныра Тирни.

– Еще какой проныра! – сказал мистер Хенчи.

– Недаром у него такие свиные глазки. Черт бы его побрал! Неужели он не может вести себя по-людски и заплатить без этих разговоров: «Видите ли, мистер Хенчи, сначала мне нужно переговорить с мистером Фэннингом... У меня и так ушло много денег». Щенок паршивый! Забыл, должно быть, то время, когда папаша его торговал старьем на Мэри-Лейн.

– А это верно? – спросил О'Коннор.

– Господи, еще бы, – сказал мистер Хенчи. – Неужели вы никогда не слыхали? Туда, к этому аристократу, заходили по утрам в воскресенье, будто бы купить жилетку или брюки. А пронырливый папаша Проныры Тирни всегда держал где-нибудь в углу черную бутылочку. Понимаете, в чем дело? Вот в этом самом. Там-то наш голубчик и появился на свет.

Старик принес немного угля и подбросил в огонь.

– Хорошенькое положеньице, нечего сказать, – заметил мистер О'Коннор. – Если он не раскошелится, пусть и не мечтает, что мы станем на него работать.

– Что же я-то могу поделать, – сказал мистер Хенчи. – У меня самого, того и гляди, все пожитки опишут.

Мистер Хайнс засмеялся и, оттолкнувшись плечами от камина, собрался уходить.

– Все уладится, когда приедет король Эдди, – сказал он. – Ну, я ухожу, ребята. Увидимся еще. Прощайте.

Он медленно вышел из комнаты. Ни мистер Хенчи, ни старик ничего не сказали, но, когда дверь за ним уже закрывалась, мистер О'Коннор, угрюмо смотревший в огонь, вдруг произнес:

– Прощай, Джо.

Мистер Хенчи подождал несколько минут, потом кивнул в сторону двери.

– Скажите мне, – спросил он, сидя по другую сторону камина, – а что привело сюда нашего приятеля? Что ему понадобилось?

– Эх, бедняга Джо! – сказал мистер О'Коннор, бросая окурок в огонь. – Сидит без гроша, как и мы с вами.

Мистер Хенчи сильно шмыгнул носом и с таким смаком плюнул в камин, что почти загасил огонь, который протестующе зашипел.

– Если вы хотите знать мое личное искреннее мнение, – сказал он, – он человек из другого лагеря. Это шпион Колгена, вот что я вам скажу. Мол, пойдите и разнюхайте, что у них делается. Вас они подозревать не будут. Так-то, раскусили?

– Ну, бедняга Джо порядочный малый.

– Отец его был человек честный и порядочный, – согласился мистер Хенчи. – Бедный Лэрри Хайнс! Он многим помог в свое время. А все-таки я опасаюсь, что наш общий приятель не больно честен. Понимаю, что без гроша нелегко, а вот шпионить – убей меня бог, этого я не понимаю. Неужели и капли самолюбия в нем не осталось?

– Не очень-то он мне нравится, – сказал старик. – Пусть работает на своих, а тут нечего вынюхивать.

– Не знаю, – сказал мистер О'Коннор с сомнением, доставая курительную бумагу и табак. – По-моему, Джо Хайнс – человек честный. Он и пером ловко орудует. Помните вы ту штуку, что он написал?

– Люди с гор и все эти фении^[7] больно уж ловки, скажу я вам, – заметил мистер Хенчи. – Хотите вы знать мое личное и искреннее мнение об этих шутах гороховых? Я думаю, добрая половина их состоит на жалованье у Замка^[8].

– Ну, кто его знает, – сказал старик.

– Я-то знаю, – сказал мистер Хенчи. – Они на побегушках у властей. Я не про Хайнса говорю... Нет, черт возьми, я считаю, что он не таков... Но есть один джентльмен с кривым глазом – понимаете, на какого патриота я намекаю?

Мистер О'Коннор кивнул.

– Близкий родственник майора Сэра!^[9] Стопроцентный патриот! Этот вам продаст родину за четыре пенса да еще будет на коленях бога благодарить за то, что есть что продавать.

В дверь постучались.

– Войдите! – сказал мистер Хенчи.

В дверях показался человек, похожий на бедного священника или бедного актера. Наглухо застегнутый черный сюртук плотно обтягивал его короткое туловище, и трудно было разобрать, какой на нем надет воротничок – духовного или светского покроя, потому что воротник потертого сюртука, в облезших пуговицах которого отражалось пламя свечи, был высоко поднят. На нем была круглая шляпа из жесткого черного фетра. Его лицо, блестевшее от дождя, напоминало желтый сыр со слезой, и только на скулах проступали два розовых пятна. Он неожиданно раскрыл огромный рот, как будто хотел выразить разочарование, но в широко распахнутых очень живых синих глазах одновременно отразились удовольствие и удивление.

– А, отец Кион! – сказал мистер Хенчи, вскакивая со стула. – Это вы? Входите же!

– Нет, нет, нет! – быстро заговорил отец Кион, сложив губы трубочкой, и казалось, что он обращается к ребенку.

– Войдите же, присядьте!

– Нет, нет, нет, – сказал отец Кион тихим, ласковым, бархатным голосом. – Не стану вам мешать! Я хотел только взглянуть, нет ли тут мистера Фэннинга.

– Он рядом, в «Черном Орле», – сказал мистер Хенчи. – Может, все-таки зайдете и присядете на минутку?

– Нет, нет, благодарю вас. У меня к нему небольшое дельце, – сказал отец Кион. – Благодарю вас, не стоит.

Он попятился, и мистер Хенчи, взяв один из подсвечников, подошел к дверям, чтобы посветить ему на лестнице.

– Не беспокойтесь, пожалуйста!

– Что вы, на лестнице так темно.

– Что вы, что вы, я вижу... Благодарю.

– Теперь дойдете?

– Да, дойду... Благодарю вас.

Мистер Хенчи вернулся с подсвечником и поставил его на стол. Он снова уселся перед камином. Несколько секунд все молчали.

– Послушайте, Джон, – сказал мистер О'Коннор, раскуривая папиросу другой