пароходство. Ему говорят: принеси чистый паспорт, тогда отпустим. Вообще, я думаю, надо жениться на девушках из своей местности, города. Одинаковое воспитание, похожие привычки, чаще – общие интересы. Ну ладно, жена может какое-то время к тебе пристраиваться. А как почувствует силу, раскрепощенность, обязательно в ней выплывет то, что в ней было заложено. И ничем, повторяю, не исправить – разные люди.

25

Последние мили. Грустно все же. Я люблю море, моряков. Не верю в свою интуицию – это – да, может быть! – последние мои мили в составе морского экипажа. Был я дважды в Арктике, в Японии и Сингапуре, Малайзии и Таиланде, на Камчатке и в Индии. Эвон сколько стран прошли мы за нынешний рейс!

Драил я палубы – матросом, варил щи и делал гуляши – корабельным коком-поваром, крутил гайки и давал жизнь моторам – механиком, писал стихи, повести и рассказы – воспевал море, моряков, не чуждался романтики. И вот – последние мили.

Дружил настоящей морской дружбой со многими парнями. Кого-то не любил, кто-то не любил меня. Но у нас была общая любовь – море!

Что сейчас творится там, в верхах, нами мало ведано. Но интуиция мне подсказывает, что не все там ладно и ждать нам много печальных перемен. Нужны ли будут русскому флоту его поэты? Не знаю.

И вот стоим на мостике с капитаном-наставником Евгением Александровичем Синцовым и говорим об очень уж прозаических, но морских делах.

–.Мы, собственно, забежали вперед с сокращением экипажей, говорит Синцов, – условий для этого не было и пока нет. Моряки ведь должны только водить суда, все остальное – ремонт, покраска – должен обеспечить берег. А на берегу, как говорят, ни у шубы рукав, условий для обеспечения флота мало.

Идем мимо острова Готлин, где на камнях разбитый наш советский пароход «Кура»

– Что с ним случилось?

– Вот результаты переработки! Все уснули. Судно шло из Ленинграда. На мостике была вахта старпома. Врезались в камни на полном ходу. А все потому, что на берегу, в порту, некогда было отдохнуть. У нас есть горькая шутка: «Отдыхать будем в море!» Есть и приказ Министра, по которому капитан может остановить пароход, если все устали, стать на якорь, всех отправить спать. Но пока никто этим приказом не воспользовался. Все спешат делать план!

– Была два месяца назад паника в Министерстве: собирались сократить 400 человек управленцев.

– Да, была. Но сейчас нашли выход: сократили одни отделы, создали новые. Так что никто не пострадал!

Час ходу до Кронштадского буйка. Скоро Ленинград.

Иду к Крикову. Нахожу его на палубе. Он загадочно улыбается:

– Хочу подкинуть историю для размышления. Приглашают дворника на рюмку водки. Он выпивает: спасибо, барин! И кланяется. Нечто похожее есть сейчас у нас: приглашают не за свой, за общественный счет, а благодарность, как барину. Можно руководствоваться высокими идеалами, но можно ли побороть, перевоспитать психологию человеческую, когда в обществе есть все условия для вызревания низменных наклонностей, бюрократии и барства.

– Вы что-то веселый сегодня и философичный, Виктор Иванович!

– А что? Веселюсь. Тут недавно прибежал ко мне второй механик и кричит: на электрощите парового котла – пожар, немедленно в машину!

– Что? Действительно горело?

– Ничего не было, все проверил!

– А для чего паника?

– Такие уж люди имеются, чтоб другого во что-то ткнуть носом, даже необоснованно, чтоб самому остаться в белом фраке.

И все же хороший народ вы, моряки!

Ленинград – Европа – Южная Америка – Тюмень.