полосами и языками, расплавленным золотом разлетаясь от вертящегося колеса. Огни гасли, словно искры, ни один не долетел до серебряной поверхности моря.

Излучение не смещалось, вися высоко в небе, и трудно было определить его размеры, хотя отражение казалось огромным.

Отряд остановился на берегу. Лошади дрожали. Глянув влево и вправо, Спиннок ощутил всю наглость обмана, будто он и товарищи-хранители - что все Тисте Куральд Галайна и сама Мать Тьма - могут как-то противостоять подобным силам природы.

Им овладело внезапное прозрение: море никогда не будет покорено. Будет расти дальше, пожирая землю, как этих чудовищ, и отравлять воздух, крадя жизнь у всех, кого коснется. Магия не поможет, а воля без подкрепления слишком слаба...

- Там что-то виднеется! - закричал один из хранителей.

Спиннок вгляделся в яркое видение.

Воздух снова затрещал с силой, заставившей заплясать коней. Мужчины и женщины выпадали из седел. Спиннок, сумевший усидеть, пытался вернуть себе равновесие. Поток теплого воздуха коснулся его, хлестнул по глади Витра, стерев наконец отражение гневного солнца. Мощь исходящего из эманации порыва покрыла море волнами.

Кажется, Спиннок первым понял смысл происходящего. - Надо бежать! - закричал он. - Командир! Надо отступить!

Он увидел, что и Калат Хастейн усидел на коне; командующий повернул к нему голову и тоже крикнул: - Отступайте! Скорее!

Лошади без седоков уже ускакали от вероятного нападения. Пешие хранители садились в седла к товарищам. Морские звери дергались в ужасе, зашевелился даже песок берега.

Раздался третий взрыв.

Спинок оглянулся.

"Бездна меня побери. Бездна нас всех..!"

Драконы вылетали из эманации, простерев крылья, молотя хвостами воздух. Один за другим, Элайнты выпадали и вздымались выше, будто птицы из клетки. Сквозь свист ветра едва доносились их резкие крики.

Череда монументальных валов неслась к берегу.

Калату Хастейну уже не было нужды выкрикивать команды. Отряд бешено скакал от моря, торопясь отступить. Даже валуны не казались надежной защитой от катастрофы.

Углубившись в путаницу трещин и расщелин, Спиннок позволил коню самому искать путь. Тяжкая тень пронеслась сверху, он поднял глаза, увидев брюхо и просвечивающие крылья летящего дракона. Шея Элайнта искривилась, голова висела почти горизонтально; Спиннок увидел, как сверкнули глаза, заметив его. Потом клиновидная голова отклонилась - зверь рассматривал других всадников, уже миновавших россыпь валунов и мчавшихся к черным травам Манящей судьбы.

Раскрылись и снова поджались драконьи когти.

И через миг, дико забив крыльями, тварь ринулась в небо. Один из драконов-спутников подлетел ближе но, едва щелкнули челюсти, отлетел подальше.

Рядом проскакал всадник - сержант Беред. Метнул Спинноку взгляд выкаченных глаз. - Девять!

- Чего?

- Их девять! А потом закрылось!

Спиннок обернулся, но конь уже влетел в высокую траву, устремившись по протоптанной тропе. Длинные стебли острыми как бритва листьями ударили по лицу, плечам; Спинноку пришлось опустить забрало и опустить голову. Скакун галопом мчался по равнине.

Почва содрогнулась от череды взрывов, ветер стал вдвое сильнее. Трава по сторонам почти легла.

Оглянувшись, он понял, что первая и самая высокая волна ударилась о валуны, разбросав многие будто мелкую гальку.

Серебристые валы пронеслись по открытой земле и коснулись края трав.

Вспышка озарила и ослепила его. Послышались крики и вопли, и конь его упал - Спиннок пролетел по воздуху, тяжело приземлившись на кучу травы. Закрыл лицо руками, чувствуя, что острия листьев пронзают кожу доспехов, будто сделаны из железа.

Наконец он остановился.

Витр бушевал у невидимой стены, проведенной по краю равнины Манящей Судьбы, серебряная вода взмывала, только чтобы опасть. Волна за волной колотились по невидимой преграде, тратя силу в яростной тщете. Через миг море начало пениться и булькать, отступая.

Спиннок сел и удивился: ни одна кость не сломана. Однако он весь был покрыт кровью. Увидел, как конь встает в десятке шагов, дрожащий и весь алый, в ранах. По сторонам показывались хранители, топтали упавшую траву. Он заметил Калата Хастейна - лелеет сломанную в плече руку, лицо порезано будто бы когтем.

Спиннок ошеломленно посмотрел вверх. Увидел некое далекое пятно на юге - последнего видимого в небе дракона.

"Девять. Он насчитал девять".

Услышав коня на дороге позади, Эндест Силанн прыгнул в неглубокую канаву, чтобы не мешать ездоку. Потуже закутался в плащ, натянул капюшон, скрывая глаза в тени.

Три дня назад он очнулся в комнате историка, один, и увидел, что руки перевязаны бинтами, но кровь так и сочится сквозь них.

Это показалось каким-то предательством, ведь Райз Херат обещал за ним присмотреть... однако, едва оказавшись в забитом паникующими горожанами коридоре, услышав об устрашающем явлении тьмы во дворе, Эндест забыл о недовольстве.

Драматическое возвращение Консорта громом отозвалось во всей Цитадели и, похоже, загадочные явления на том завершились. Он ощутил пробуждение Ночи и бежал, словно ребенок, от потопа темноты, захватившей Цитадель, а потом весь Харкенас.

С пустыми руками отправился по северной дороге, ночуя в хижинах, уцелевших среди зловещих остатков погрома. Долгое время он почти никого не встречал, немногие попадавшиеся на пути сами прятались от его взора. Да и он, голодный, не намеревался их привечать - путники казались пугливыми, умирающими от истощения псами. Трудно было поверить, что Куральд Галайн столь быстро сдался разложению. Силанн брел вперед, снова и снова слезы текли по его щекам.

Бинты на руках стали грязными, кровь пропитывала их каждую ночь, высыхая дочерна на следующий день. Но теперь он брел вне доступа колдовского мрака, лес - пусть местами выгоревший и вырубленный - навевал покой одинокой душе. Река журчала слева, напоминая о незримом потоке, который он словно расталкивал грудью. Начав путь, он не знал куда идет... впрочем, вскоре он осознал, что это заблуждение.

Лишь одно место осталось для него, и он уже близок.

Всадник наконец добрался до него, замедлил скачку и встал рядом. Эндест не желал разговоров и не поднял головы, чтобы рассмотреть всадника. Впрочем, раздавшийся голос оказался хорошо знакомым.

- Если уж нам суждено освоить обычаи паломничества, ты, конечно, идешь не в ту сторону.

Эндест замер, рассматривая мужчину. И поклонился. - Милорд, не могу утверждать, что иду по пути богини. Но, кажется, это настоящее паломничество, хотя до разговора с вами я не понимал...

- Ты утомлен дорогой, жрец, - сказал лорд Аномандер.

- Я иду быстро, милорд, но не по своей воле.

- Не буду мешать, -