лед. Тут и там чернели покосившиеся надгробья.

Он проехал деревянный мост над рекой. До дома Абасгулубека было рукой подать. Он не раз бывал у него.

«Пойду, будь что будет. Если спросят, скажу: пришел выразить соболезнование. Я должен был сделать это. Ведь он старший в нашей семье, он вырастил меня».

Магеррам слез с коня. Сунул кнут за голенище сапога, толкнул калитку. Во дворе был разведен костер. Рядом стояли самовары. Из боковой комнаты доносился плач, и сквозь узорчатую решетку окна виднелись женщины.

Он решительно поднялся по лестнице, прошел по коридору и оказался в ярко освещенной комнате, лицом к лицу с рассевшимися вдоль стен людьми. Даже молла, читающий коран запнулся и поднял голову.

— Магеррам, к добру ли?

«К добру? Будто не знают... Началось».

Он заметил у стены свободную подушечку, прошел туда, сел.

— Мы послали к вам Абасгулубека и Халила — сказал тот же голос.

— Знаю. Я пришел вместо них.

— Это они тебя просили или ты пришел сам?

— Сам. Я пришел выразить соболезнование...

Ему показалось, что с плеч его сняли тяжелый, непосильный груз и теперь он все стерпит...

— Ведь они ехали не для соболезнования. Они желали вам добра. Вы совершили подлость и еще пожалеете об этом.

Это были тяжелые, как молот, слова. Если ответить, он окажется в еще худшем положении. И потому он только опустил голову.

— А где ты сам был?

— Опоздал... Не успел...

Невысокий человек, сидевший рядом с моллой, встал и, подойдя к двери, обратился к кому-то, тоже сидевшему в верхнем углу комнаты:

— Дядя, не считайте меня дураком. Сейчас я принесу винтовку и на ваших глазах пристрелю его. Кровь смывается кровью.

Магеррам поднялся, приблизился к говорившему:

— Кровью меня не испугать. Никто не посылал меня, я пришел сам. Абасгулубек сделал мне много добра, я обязан ему жизнью. Именно поэтому я здесь. Если моей смертью смоется его кровь, что ж, я готов.

— А что тебе еще остается?

В этот момент в комнату вошел старик. Белые волосы оттеняли его смуглое, опаленное солнцем лицо, и казалось, старик весь излучал сияние. Он подошел к Магерраму.

— Не обижайся на них, — проговорил он. — Уходи. Я искренне верю, что ты не виноват. Жена Абасгулубека благодарит за то, что ты пришел, но просит уйти. Вражда есть вражда. Пусть в этом доме больше не будет ненависти. Хватит. Гибель Абасгулубека подкосила нас.

Старик, не удержавшись, заплакал. И у Магеррама опустились плечи. И, только поняв, что плачет на виду у всех, он стремительно выскочил из комнаты. Старик вышел за ним, проводил до калитки. Магеррам хотел вскочить в седло, но старик удержал его за руку.

— Не садись, пройдемся немного.

Магеррам намотал поводья на кулак. Старик положил руку ему на плечо. Иногда он оглядывался по сторонам, и Магеррам понял, что старик боится выстрела в спину.

— Я повторяю, гибель Абасгулубека потрясла меня больше, чем смерть отца. Пусть не думают, что я пришел сюда, боясь мести. Нет! Я никогда никого не боялся!

— Я верю тебе. Но, знаешь, садись и уезжай поскорей. О твоем приезде уже сообщили властям. Уезжай, пока, не схватили. Все равно тебе вряд ли поверят.

— Я был согласен, чтобы меня пристрелили родственники Абасгулубека. Но они не должны были сообщать властям, я хотел сам сдаться... Но,раз так, прощай... Это сделали не близкие Абасгулубека, в его роду не может быть коварных людей.

— Огонь не всегда остается огнем, он гаснет, превращается в пепел.

Магеррам пожал ему руку и вскочил на коня.

Старик вернулся к калитке. В это время прозвучал выстрел. Но пуля, видимо, прошла над головой Магеррама. Ибо стук копыт, не прерываясь, удалялся.

***

Гамло остановил коня рядом с часовым. С горы Агра дул обжигающий морозный ветер. Понемногу светлело небо.

— Эй, ты еще не умер?

— Нет, слава богу, жив.

— Ну, давай сюда пленников, сейчас мы их расстреляем.

Часовой замялся. Старуха разбудила его под утро. Когда он вышел из теплого дома, ему стало жаль узников.

— Вряд ли ты сможешь расстрелять их. Наверное, давно околели от холода.

— Не околеют. Большевики живучий народ, — захохотал Гамло.

В это время на дороге появился Вели. Он увидел из окна Гамло и вышел посмотреть, что тот надумал делать с узниками, Гамло подъехал к нему и, ответив на короткое приветствие, вполголоса спросил:

— От Магеррама нет вестей?

— Нет.

— Тогда собирайся, едем. Наши дела плохи. Мы поднимаемся на гору Кешиш, там нас будет ждать Кербалай.

— Что случилось? К чему эта спешка?

— С этими, что наступают со стороны ущелья, мы бы справились. Но на Карабаглар движется отряд пограничников. Их очень много. Поторапливайся, я приехал за тобой. Возьми и Мирасу. Пока ты соберешься, я с этими закончу.

Он хотел, чтобы его путь был усеян трупами, чтобы говорили: «Здесь побывал Гамло». Хотел оставить свою «памятку» и в селе Котуз. Гамло проехал по улице и, подражая древним глашатаям, сложив руки рупором, закричал:

— Эй, люди, выходите смотреть представление! Увидите, какая будет потеха! Развлечетесь на славу!..

Некоторые едва выглядывали из-за калиток, более смелые выходили на улицу. Когда у дома, где содержались пленные, 150 собралось достаточно народу, Вели подошел к Гамло и, пригладив мягкие, шелковистые усы, сказал:

— Гамло, не стоит проливать кровь. Мы еще не опомнились после гибели тех двух, новые жертвы не принесут нам победы.

Гамло отъехал от него и сказал громко, чтобы слышали все:

— Я выполняю приказы только Кербалая. Я не слуга двух господ.

Губы Вели дрогнули, он почувствовал, как запульсировали жилки на висках.

— Отопри дверь! — крикнул Гамло часовому.

То ли от спешки, то ли по какой другой причине, часовой долго не мог вложить ключ в скважину.

— Мир праху твоего отца, как тебе удалось заиметь троих сыновей? — захохотал Гамло.

Часовой униженно хихикнул и отомкнул наконец замок. Толкнул ногой дверь. Из темноты на него блеснули глаза, и тут же их обладательница — ослица — выскочила на улицу и бросилась наутек. Вслед за ней выскочил маленький ослик.

Все остолбенели. Часовой съежился. На него просто жалко было смотреть.

— Сукин сын, что это значит? Куда делись большевики?

— Гамло, клянусь хлебом, я не отходил ни на шаг.

Гамло впервые в жизни попал в такую ситуацию. Поэтому не знал, что делать, на ком выместить зло. Решив начать с часового, опустил кнут ему на голову. Тот упал. Гамло же поскакал за ослицей. Ее он пристрелил сразу же, а вот ослик никак не попадал на мушку...

***

Мираса в эту ночь не сомкнула глаз. Когда часовой заснул, она осторожно вытащила из его кармана ключ и открыла дверь дома, где