- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (47) »
вот люблю,
поскольку этот серый свод укрыл всю жизнь мою,
а под другим я, извините, не был.
В носу свербит — терплю: и хочется, и страшно —
чихнешь — и как лопатой по затылку ахнешь.
Нельзя же, ну нельзя!
Не делай глупость, псих!
Апчих!!!
Очнулся, кажется, опять течет.
Платок тяжел, как камень,
откуда столько льет?!
Сморкаюсь, видимо, мозгами.
А кстати о платках:
в кармашке пиджака, возможно, он хорош,
но что таким утрешь?!
Не ясно ли — давно назрела мера:
платку необходимы два размера
(как и всему, заметим, между прочим):
парадный и рабочий.
Я предполагаю пятьдесят —
апчхи! — нет, метр, в самый раз —
апчхи! — на полтора.
Сегодня же на фабрику
письмо, а копию — в обком —
апчхи! Бросаюсь за седьмым платком.
С какою мукою рождаются стихи!
Апчхи!
Отчизну я люблю, но странною любовью
(как, впрочем, и она меня),
апчхи! — ну вот, едва сказал —
уже сморкаюсь кровью,
нет, без любви, уж точно, не прожить и дня.
Кому-то — только половинной,
а мне — везет же дуракам — апчхи! — взаимной.
7 декабря 1980 — 30 ноября 1982
Баллада о солнечном зайчике
В стеклянной вазе на окне
живет хрустальный зайчик.
Ему ни хлеба, ни чернил —
он сам себе мирок.
С ним разговаривал во сне
четырехлетний мальчик,
его внимательно любил,
как мы — траву дорог.
И только утро настает —
в луче дрожат пылинки,
и просыпается в глазах
хрустальная гора.
А мальчик сразу о своем
припомнит поединке
и снова крикнет: «Вылезай!
Давай со мной играть.
Скажи мне, где ты был вчера,
когда проснулся дождик?
Куда уходишь ночевать?
И как тебя зовут?
Скажи, когда придет пора
идти нам к папе в гости?
Зачем еще одна кровать?
И что такое „суд“?»
А солнце двинулось чуть вбок,
и зайчик усмехнулся.
Наверно, вправду был смешон
короткий человек.
А мальчик поднял молоток,
а мальчик размахнулся…
Ведь он с вопросами пришел,
и он хотел ответ.
Тот мальчик стал уже большим
и ничего не понял.
Он до сих пор глядит в окно
и держит молоток.
А зайчик все неуловим…
А город руки поднял
и обнял ими, как венком,
расплывчатый грибок.
6–9 июля 1965
Баллада о ступеньке
Безымянному слушателю г. Томска
Бьется тело в четыре стены,
бьется мозг в черепную коробку —
весь наш путь, безнадежно короткий,
на биенья мы обречены.
Если вдуматься — смысла здесь нет:
это просто звериная жажда
сохранения права за каждым
выбирать направленье и след.
Но представив, хотя бы сейчас,
разрешение наших томлений, —
мы поймем, что в любом направленье
уже двигался кто-то до нас.
И выходит, что выбор любой,
даже если ничто не мешает,
сам собой очень мало решает
и не ценен еще сам собой.
Значит, суть заключается в том,
чтобы, выбрав любое решенье,
не терзать свою веру сомненьем,
а стремиться вперед, чтоб потом,
прорубившись сквозь косность и ложь,
сквозь сомнения, боль и усталость, —
убедиться: ступенька осталась,
и ее уже не уберешь.
И кому-то, кто вслед за тобой
пробежит там, где ты продирался,
она скажет: «Ведь тот не боялся,
так не бойся и ты, дорогой».
Вот ступенька. А раз она есть,
так не падай в тоске на колени —
ты прорубишь иные ступени…
Как мне кажется, главное — здесь.
22 октября 1977 — 8 января 1978
В городе Томске, в Политехническом институте, я получил такую записку: «В Ваших песнях много мысли. Наверное, Вы много думаете о жизни. А скажите, есть ли среди Ваших песен такая, где было бы пронзительно и со всей силой выражено Ваше жизненное кредо? Иначе говоря, был бы дан совет нам, молодым». Наивные, подумал я, люди. Какого они еще ждут совета? А потом я подумал по-другому. Люди, наверное, наивные, но совета они все-таки ждут, и раз они его ждут, значит, они надеются, что они его могут получить. Вот это как раз отношение, оно как-то обязывает, по-моему. И мне захотелось на эту записку каким-то образом ответить. Я в принципе противник назидания в песнях в частности и в искусстве вообще. Я считаю, что это область иных дисциплин. Тем не менее эту песню я написал, я в ней есть элемент назидательности.1978
Белые ночи
Картинка с натуры
Белой ночью хороши
парочки,
только надо б раздавить
баночку —
магазин еще открыт —
сложимся,
остальное на Неве
приложится.
Он с лица — валет червей,
прям, как тросточка,
ищет ту, что порезвей, —
кошечку.
Поиграем, говорит,
в шахматы.
У меня из окон вид —
ахнете!
Скучно девочке одной —
Господи!
(А может, туз-то козырной?!
— сослепу)…
Весь руками перерыт
потными,
на Неве пошел гранит
пятнами.
15 июня 1964
Песня «Белые ночи» написана в результате разговора с Визбором, как первый вариант заказа песни о Ленинграде от журнала «Кругозор».1989
Беспросветная Русь
Это ж надо ж, чтоб тут вот — Россия
и под боком родился еврей.
Но и мы ведь о том не просили,
мы ж не клянчили возле дверей:
мол, впустите на русскую землю!
Мол, хотим упоить ваш народ.
Ах, еврейское око не дремлет —
так и лезет курчавый вперед.