прожекторы, которыми орудовали солдаты, высветили мешанину кинолент, магнитофонных пленок и бумаг, покрывавших водную поверхность, как водоросли в Саргассовом море. На поверхность поднялся большой пузырь воздуха, пачка порнографических фотографий рассыпалась веером и медленно поплыла прочь. Посреди всего этого плавал Датт, и на какой-то миг возникло ощущение, что он жив, когда тело медленно перевернулось в воде и согнутая рука взметнулась в воздух, как у плывущего кролем. На секунду мне показалось, что он смотрит на нас. В его пальцах застряли пленки. Солдаты дернулись.
— Он просто перевернулся, только и всего, — сказал Луазо. — Тела мужчин плавают лицом вниз, женщин — вверх. Подцепите его крюком за воротник. Это не призрак, а всего лишь труп. Труп преступника.
Один из солдат попытался подцепить тело штыком, но лейтенант его остановил.
— Если тело окажется истыкано штыками, они скажут, что это мы сделали. Что мы его пытали.
Луазо повернулся ко мне и передал маленькую пленку в кассете.
— Это ваше. Ваша исповедь, насколько я понимаю, хотя я ее и не прослушивал.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Как договаривались, — пожал плечами Луазо.
— Да, как договаривались.
Тело Датта к этому моменту погрузилось глубже и еще сильнее запуталось в пленках.
Мария уже убрала пистолет, а может, вообще выбросила. Луазо не смотрел на нее. Он полностью сосредоточился на теле Датта — даже чересчур сосредоточился, поэтому выглядело не очень убедительно.
— Это твоя «скорая», Мария? — спросил я. Она кивнула.
Луазо все слышал, но не обернулся.
— Не самое подходящее для нее место. Она чертовски мешает. Переставь ее. — Я обернулся к бельгийскому офицеру. — Дайте ей переставить машину.
— Как далеко? — спросил офицер. Мозги у него работали, как у Луазо. Луазо, похоже, прочитал мои мысли и ухмыльнулся.
— Все в порядке, — сказал он. — Женщина может идти.
Лейтенант явно обрадовался прямому приказу.
— Есть! — Он серьезно козырнул Луазо и направился к «скорой».
Мария тронула Луазо за руку.
— Я поеду к маме. И к сыну.
Он кивнул. Ее лицо с одним накрашенным глазом выглядело странно. Улыбнувшись, Мария пошла за офицером.
— Почему вы это сделали? — спросил Луазо.
— Я не мог вам этого позволить, — пожал плечами я. — Вы бы себе никогда этого не простили.
Светало. Золотистая заря осветила море, а птицы уже приступили к поискам пищи. На берегу серебристые чайки выискивали моллюсков, оставленных приливом, уносили их за дюны и бросали на бетонные бункеры. Некоторые моллюски падали в песок, другие разбивались о старые доты, и кое-какие падали на бетон и оставались целыми. Последних серебристые чайки подбирали опять и бросали снова и снова. Верх бункеров был весь покрыт осколками раковин, поскольку в конечном итоге разбивались все моллюски. Далеко в вышине целенаправленно летела одинокая птица, держа курс прямо, как световой луч. Дальше по берегу среди дюн бесцельно бродил ежик, к чему-то принюхиваясь. Он рылся в земле и следил за игрой чаек. Ежик охотно полетел бы выше и дальше, чем любая птица, если бы знал как.