В ядре… — и тут профессор, неожиданно изменив голос, спросил: — Это что у вас?

— Пуговица, — с явным недоумением ответил юноша.

— Какая?

— Медная, — так же удивленно произнес он.

— Так вот, — подхватил профессор, — медь также простое тело, и в ядре атома меди имеется уже двадцать девять электрических зарядов. Но, молодой человек, атом состоит не только из ядра. Вокруг положительно заряженного ядра вращаются отрицательные заряды электричества, так называемые электроны. Они крутятся очень быстро и потому, вовлеченные в это вращение, не притягиваются к ядру. Не напоминает ли вам что-нибудь это ядро с электронами, мчащимися вокруг него?

— Зе-землю…

— Скорее Солнце, молодой товарищ. Солнце, наименьшую солнечную систему. И нам удалось не только представить себе эти новые солнечные системы — атомы, но и измерить, исчислить их. Известны вес, размеры и заряды электронов и ядра, начерчена орбита движения электронов. Но все же науке, с присущей ей откровенностью и скромностью, — тут голос профессора зазвучал трогательно и грустно, — приходится признать, что она не сумела извлечь почти никакой практической выгоды из своих знаний о строении атома. Я и мои помощники, среди них и ваш квартирант, решили продолжать работы некоторых ученых прошлого в этом практическом направлении. Журавлев под моим руководством кое-чего добился, и мне было бы досадно видеть эту работу незавершенной…

— Ну спасибо, признал, — сказал о себе незнакомец и еще веселее, чем прежде, запел: — Тара-тара-тири…

— Да, мне досадно было бы видеть ее незавершенной, — повторил голос профессора. — Дело в том, что Журавлев воспользовался одним моим опытом, который заключался в том, что…

«Пошел врать», — подумал незнакомец и с внезапно усталым видом снял наушники. Однако голоса не исчезли, а зазвучали еще громче.

— Что за р-радио, р-рак ему так! — удивленно сказал незнакомец и вышел из-за мачты.

Прямо перед ним, вырисовываясь четкими силуэтами на прозрачном небе, стояли три фигуры — хозяйка, ее сын и профессор. Стояли и смотрели на него широко раскрытыми от удивления глазами.

ГЛАВА ВТОРАЯ, где компания чуть не распадается в связи с разногласиями принципиального характера

Молчание было прервано сразу с трех сторон.

— Дорогой ученик!..

— Дмитрий Феоктистович!..

— Вот так ловко!.. — воскликнули одновременно, но с разной степенью воодушевления, профессор, соседка и Борис.

— Эх я, куриная родня! — громко вздохнул на это Дмитрий Феоктистович, но, приподняв с изысканной вежливостью шляпу, уселся на тюк сена и устало сказал: — Ну, здравствуйте, чем могу служить?

— Ах, дорогой Дмитрий Феоктистович, — радостно приближаясь и хватая Журавлева за руку, заговорила соседка — маленькая круглая женщина, — как вы сюда попали? Если бы вы знали, как взволновало нас, особенно профессора, ваше исчезновение…

— Действительно, дорогой ученик, — подхватил профессор, — если бы вы только знали!.. — и продолговатое лицо его с вытянутым носом легавой собаки приняло любезносмущенное выражение.

Журавлев медленно и внимательно осмотрел всех троих, затем внезапно вскочил, побежал за тюки и через несколько секунд вернулся, держа в руке чемоданчик.

— Итак, — сказал он торжественно, но постепенно загораясь гневом, — дорогой учитель и вы, Мария Григорьевна, я вправду не знал, как взволновал вас мой отъезд, и не ожидал встретиться здесь, на пароходе. Поэтому позвольте и мне, в свою очередь, поинтересоваться, выражаясь научным языком, проблемой вашего здесь пребывания… три тысячи резонаторов!..

— Счастливое совпадение, счастливое стечение… — заговорил был профессор, но его перебил Борис, который покраснел во все свое открытое веснушчатое лицо шестнадцатилетнего взрослого и вмешался в разговор.

— Дмитрий Феоктистович, — сказал он напряженным голосом, — это погоня, и виноват я. Это я разболтал маме, а потом и товарищу профессору, что вы собирались лететь за границу через Турцию. Вы сами мне говорили об этом два года назад. Но все же, — задиристо продолжал он, — я себя виновным считать не могу. Профессор сказал, что вам может грозить опасность, и я решил, что смогу помочь отыскать вас.

— Напрасно, Борис, — уже успокоившись, совсем мягко сказал Журавлев, — я бы сам лучше всех справился. Но, раз мы уже встретились, могу сообщить, что лететь за границу я в самом деле собирался через Турцию, страну, ближе других подошедшую к восстанию против Штатов. Месяца два назад мне сообщили об исследованиях в области расщепления атома, которые тайно проводятся в Новой Зеландии. Вы, дорогой учитель, — промолвил он с выразительной насмешкой, — прекрасно знаете, что эта тема меня интересует. Вот почему мы попали сегодня на борт нашего почтенного пароходика: я — из любопытства научного, вы, — и он поклонился, — из любопытства к моей персоне.

— Но, Дмитрий Феоктистович… — запротестовал профессор.

— Ладно, ладно, — перебил его, вдруг раздражаясь, Журавлев, — об этом мы поговорим после… дрритль-фиртль, а я после перелета устал, как физиологический кролик, — пойду вздремну. Борис, подай мне чемоданчик, — и он быстро сбежал вниз, размахивая балахоном, как крыльями.

Мария Григорьевна, взволнованная таким невежливым исчезновением своего соседа, почувствовала головную боль и с заплаканным лицом также сошла вниз.

Профессор остался один.

Оглянувшись и быстро перебежав палубу, он снял цилиндр, делавший его высокую, сухую фигуру еще более сухой и высокой. Убедившись еще раз, что вокруг никого не видно, он отстегнул твердое, оклеенное материей дно цилиндра. Под этим замаскированным кружком показался ряд ячеек наподобие пчелиных сот. В каждой ячейке были аккуратно разложены различные металлические и фарфоровые инструменты.

Профессор сгорбился, медленно подошел к стальному тросу, крепившему мачту к палубе и, проведя под цилиндром тонкую проволоку, прикрепил ее к тросу. Затем сел на бочонок, стоявший рядом, внимательно наклонил лицо к цилиндру и сунул в него руку. Со стороны можно было подумать, что он латает подкладку, на самом же деле он установил наисовременнейшую тайную передаточную радиостанцию, запустив простой пружинный механизм, соединенный с миниатюрной динамкой, подключил динамку к трансформатору и тихим, но отчетливым шепотом заговорил в скрытую в цилиндре трубку:

— 739? 739. Мельбурн, Крепость. Полковнику Вивичу. Говорит прожектор. Журавлев летит через Константинополь. Раскиньте сетку. Срочно!..

А тем временем внизу, в углу общей каюты, шла оживленная беседа между Журавлевым и Борисом.

— Ты, дорогой