неясная надежда, хорошо сидящее платье, что еще?.. В чем тут я сама…

Входит Мари. Вид у нее решительный. Она снимает и бросает на диван очки, затем сумку и внезапно обнимает Валентину.

Мари…

Мари. Валентина, ты бледная. Откуда ты? Бедный Сержик, нотариус кошмар. Трус и болван словом, идиот. Хватается за голову обеими руками с фальшивыми манжетами— но ведь головы-то нет. Это не человек, одна видимость. На нем строгий костюм, говорит он — как будто умирает от усталости, он меня убивает. Я больше не могу, Валентина, сядь. А ты, Серж, незаметно удались. Нет, останься. Все равно, она тебе все расскажет. И бог знает, в каких словах. Ну, в общем, рассказывай…

Валентина(испуганно). Что?

Мари. Ты знаешь — что. Что и на этот раз у твоего мужа очередная любовница. И что, как всегда, он попросил тебя на некоторое время уехать из дома. И что, как всегда, ты согласилась. Лишний раз прокатишься в Монте-Карло или на Балеары, с твоей обычной милой улыбкой. Не так?

Валентина. Ты думаешь, все так просто…

Мари. Все всегда — просто. С тобой. Это общеизвестно. Тогда почему ты заявляешься ко мне сюда, в эту жалкую гостиницу, в то время как я десять раз звала тебя в Рошфор, где по крайней мере приличный дом?

Валентина. Представь себе… Ты знаешь, как это бывает… Даниа, приятельница Жан Лу, сейчас у нас. Прекрасно.

Мари(сардонически). Прекрасно.

Валентина. Жан Лу дал мне чек, понимаешь, очень мило, огромный: на гостиницу в Монте-Карло. Так вот, я чек поставила…

Мари. Ты чек ему оставила?..

Валентина. Да нет… Поставила. Поставила и проиграла. В железку у Белени, в день отъезда.

Мари. Ах, теперь ты еще и играешь! Ну, браво! Но, Валентина…

Валентина. Ничего мне не говори, я в отчаянии. Так глупо пошла ва-банк, Я позвонила к тебе в Рошфор. И попала на старую мадам Дюпэн, которая мне все и рассказала. Что у тебя есть шансы выручить наследство Юбера…

Мари. Жоржа.

Валентина. Бог знает почему, но мне всегда казалось, что твоего мужа звали Юбер. Словом, что ты продала Рошфор и наняла знаменитого адвоката Флера, что ты здесь. Словом…

Мари. Только ты всегда так говоришь «словом».

Валентина. Как говорю?

Мари. Никак! Ты всегда говорила: «словом», В конце концов, ты получила же мое письмо. В ожидании наследства Жоржа, а не Юбера никакого Юбера я никогда не знала — мы живем здесь, Серж, который вернулся из колоний три месяца назад, и, как ты видишь, — я, Твоя постель — вот. Оставайся с нами сколько захочешь, До тех пор, на пример, пока за тобой не приедет Жан Лу.

Валентина. О! На этот раз все кончено. Мне ему больше нечего сказать.

Мари. Так уж и нечего?.. Ну что ж, будем стариться вместе. Вместе росли, вместе будем стареть.

Валентина. Скажи откровенно, я вам не помешаю? Как у тебя с деньгами?

Мари. Не волнуйся. Если бы Жорж не пообещал той женщине, что все оставит ей… мы бы жили в «Рице», а не в этом отеле «Акрополь»!.. «Акрополь», что за название…

Валентина. А я как раз говорила Сержу, что отсюда пре красный вид.

Мари. Вид… Если в жизни что и прекрасно, Валентина, так это то, что не снаружи, а внутри. В своем доме. То, чем ни с кем не надо делиться. Хотя, по правде сказать, стремление поделиться тебе всегда было присуще в высшей степени.

Серж. Дорогая мама, у вас с каждым днем развиваются и такт и вкус.

Мари. Ты…

Они меряют друг друга взглядами.

Валентина(быстро перебивая). Нет, ты понимаешь, Мари, ты подумаешь, что я… хм… притворяюсь, но меня, правда, скорее, забавляют эти увлечения Жан Лу.

Мари. У тебя всегда были странные забавы.

Валентина(краснея). Я хочу сказать… Словом, скорее, должно было быть наоборот… Потому что, знаешь, я тебе скажу, поверь мне, я, правда, лучше его, физически, во вся ком случае. Понимаешь, он начинает сдавать, и пить надо бы ему меньше, словом, мы как бы меняемся местами.

Мари(потрясена). Неужели?

Валентина. Разумеется, в нем больше жизненной силы, больше постой, как это он называет? — уменья жить. Именно, уменья жить. Словом, он говорит, что жизнь сочный плод, в который надо вгрызаться… а вместо этого только и делает, что ходит по зубным врачам. Словом, не могу же я на него сердиться за то, что он перепутал наши роли.

Мари. Прекрасно. А у тебя никогда не возникало желания забрать себе его роль?

Валентина(удивленно). Изменять ему? Боже мой, нет, конечно. Ты же знаешь, я его очень люблю.

Мари(передразнивая). «Я его очень люблю», Серж. Почему все-таки вы не хотите поменяться ролями? Вы думаете, в любом случае пьеса будет сыграна?

Валентина. А вы так не думаете?

Серж. Нет.

Она заинтересованно смотрят друг на друга.

Мари. Ох, как многозначительно и сколько туману! Прекратите! Имей в виду, что для Сержа жизнь — сплошная трагедия. Нам не до веселья, каждый день на повестке дня критика моих взглядов. Скоро дойдет очередь и до тебя. Увидишь. И узнаешь, какая на нас лежит ответственность. О! Молодое поколение шутить не любит. Кто подписывал Мюнхенские соглашения? Я! Кто не помешал истреблению миллионов людей на войне? Я! Кто развязал войну в Алжире? Я!

Серж. Не берите все на себя — ночью глаз не сомкнете.

Мари. Я сплю хорошо.

Серж хочет что-то сказать, но затем, пожав плечами, уходит из комнаты.

Валентина. Ты его обидела.

Мари. Надулся — пройдет.

Валентина. Какая у тебя была необходимость посвящать его в мою личную жизнь? Все-таки это мой племянник, и мне бы не хотелось…

Мари. Боишься, что «твой племянник» не будет испытывать к тебе должного уважения?

Валентина. Во всяком случае, мне бы не хотелось, что бы он испытывал ко мне чувство жалости…

Мари. Это еще почему?

Валентина(удивленно). Потому что он мальчик.

Пауза.

Мари. Ты не изменилась.

Валентина(развешивает свои платья, оборачивается). В каком отношении?

Мари. «Мальчик»! Еще в двенадцать лет… Что ты до сих пор продолжаешь в них находить?

Валентина. Ну как же… привлекательность.

Мари. Как я раньше не догадалась. Есть люди, всю жизнь которых можно выразить в нескольких расплывчатых словах. Для тебя что ценно: привлекательность, тюльпаны, балконы, развлечения, лень.

Валентина(живо), Ну нет, извини, пожалуйста. Я ни когда не была ленивой. Что хочешь, только не это. (Начинает раскладывать вещи быстрее.)

Мари(сидя). Шляпки… Кстати, не