отъездом Панкратова в отпуск, были они возле наволока. Старшина тогда нашел какой-то камень в пещере или на Больших буграх, набросал на блокнотном листке схему местности, сделал засечки азимута, а потом все поддразнивал Андрея, что тот проворонил замечательное дело.

Под целлулоидом планшетки Панкратова схемой вниз лежал этот листок. На обратной стороне его был обведен контур детской руки с короткой надписью: «Папе от Саши».

Оставаясь на сверхсрочную, Панкратов хотел забрать семью на границу, готовил комнату, купил своему Сашке деревянного коня. А сейчас Сашкин конь горел в огне пожара. С тех пор как гитлеровцы разбомбили Минск, старшина не получал о семье никаких известий.

— Товарищ капитан,- прервал молчание Панкратов,- чтобы отбить остров, мне нужен один человек. Лузгин ударит с Больших бугров, я — с острова. Тогда не мы, а финны будут в ловушке.

— Лавров, говорите!-приказал капитан.

— Я уже докладывал, старшина,- отозвался Лавров.- Озеро простреливают, остров охраняют. От самой близкой тресты (тростник) метров полтораста чистой воды — надо нырять. Девять раз я брал воздух. На лудах (отмель) отдыхать можно, но финны из-за дыма нет-нет, и пустят очередь по воде: на испуг берут…- Лавров замолчал.

— Все ясно? — спросил капитан.

— Ну, раз на испуг, значит боятся.., А дыма не жалко, добавим. Ясно, товарищ капитан,- ответил Панкратов.

— Кого возьмете?

— Лаврова.

— Хорошо.- Капитан больше ни о чем не спрашивал.- Ваша задача, Панкратов, отбить остров, парализовать батарею, держать под огнем дорогу и лощину. Лузгину к трем ноль-ноль занять исходный рубеж — гребень Больших бугров. Сигнал: две красные ракеты. По сигналу ударить огнем с флангов — с острова и с гребня. Я контратакую в лоб…

Было за полночь, когда Андрей провожал Панкратова. Они стояли за бревенчатым срубом причала, укладывали в лодку гранаты, вещевые мешки, коробки с лентами, устанавливали холодное тяжелое тело «максима». Лавров обматывал уключины.

Метрах в пятидесяти по берегу озера горела подожженная Панкратовым прачечная, где до войны хранились в кладовке пакля, щелочь, ружейное масло. Черные клубы дыма и копоти поднимались над прачечной, слабый ветер подхватывал их, еще больше заволакивая и без того задымленное озеро. Временами с острова начинал бить пулемет, пули рикошетили на камнях, с визгом впивались в бревна сруба. В сумерках белой ночи как будто ниже спустились багровые моросящие дождем тучи. На поднимавшемся уступами берегу виднелся обугленный остов вышки, развалины казармы, столовой, гранитные валуны с белыми следами осколков, и всюду вздыбленная, истерзанная земля.

Когда все было уложено, Панкратов отстегнул планшетку, передал ее Лузгину.

— Возьми карту,- сказал он, вытаскивая из-под целлулоида блокнотный листок, и неловко добавил: — Сашкину вот подпись с собой беру…

Подобрав винтовочную гильзу, Панкратов втиснул в нее туго скатанную бумажку и, закрывая ладонью огонек спички, залил гильзу варом от карманной батарейки. Когда вар застыл, сунул запечатанную гильзу в нагрудный карман.

— Ты что-то хотел сказать? — спросил Андрей.

— Да нет, ничего…

— Все продумал, Костя?

— А как же не думать? — Панкратов улыбнулся, и в упор посмотрел на Андрея.- Выйдем в озеро, лодку на якорь, сами в воду, да с тыла и на остров..,

— Не спеши только…- пробормотал Андрей и зачем-то потрогал пуговицу на гимнастерке Панкратова.

— Ты чего?

— Пуговица вот… пришьешь… Ну, иди,- почти грубо закончил Андрей.

Молча столкнули они лодку на воду, потом, посмотрев друг на друга, так же молча и неожиданно для себя крепко обнялись.

Панкратов сел на корму, Лавров пожал руку Андрею, вошел в лодку, проверил, хорошо ли обмотал уключины, с силой налег на весла. С минуту еще был слышен слабый плеск, словно на берег накатывала неторопливая волна. Потом все затихло.

Андрей вернулся в окопы.

За просекой разливалось Желтое зарево. Резко вырисовывались темные груды поваленных елок. Моросил дождь. Все так же тянуло едким, удушливым дымом. Противник продолжал изнурительный минометный обстрел.

Перед рассветом одетые в мокрые плащи пограничники группы Лузгина прошли по траншее, залегли вблизи просеки.

В отсветах пожара выступил из мглы капюшон плаща, ствол карабина, блеснул настороженный глаз лежащего рядом Зозули. Распластавшийся за ним ефрейтор

Макашин, упираясь носками в землю, прополз метра на два вперед, застыл у камня.

— Держаться на зрительную связь, бежать по лощине Спуск у большого валуна… В излучине Черного ручья — сборный пункт,- напомнил Андрей.- Справа по одному перебежками… Марш!

Неуклюжий в тяжелом одеянии Зозуля прополз у крестовины заграждения, вскочил на ноги, пересек по известным только пограничникам маякам минное поле, скрылся за поваленной на просеке елкой. За ним — второй, третий…

Перехватив ремень автомата, вслед за Макашиным последним двинулся Андрей.

Просека осталась позади. Закрывая лицо рукой, Лузгин побежал, следя за раскачивавшимся на бегу Макашиным, чувствуя, как все ближе и ближе подходит сплошная стена дыма и пламени. Пахнуло душным угаром. Стена расступилась, разделившись на отдельные горящие кусты и деревья, на закопченных каменистых откосах догорал густой ельник. Хватив горячего горького воздуха, Андрей бросился вперед.

Дымилась опавшая хвоя, синие огоньки пробегали по обугленным стволам, сыпались искры, нестерпимо жгло ноги, на плечах тлела одежда. Но предположение Андрея оправдалось: в лощину, как в поддувало, тянул сквозняк — здесь уже все прогорело, температура была ниже, чем вверху на склонах.

Выскочив к большому валуну, Андрей остановился: у валуна катался на земле Макашин, стараясь потушить загоревшийся плащ и ватник.

— Вперед, Макашин, вперед! — крикнул Андрей, рванув с него тлеющий, расползающийся клочьями плащ, чувствуя, как тлеет и ползет его собственная одежда.

Дымящаяся фуфайка Макашина, обугленные остовы деревьев и черные груды камней — все расплывалось и кружилось у него перед слезящимися от дыма глазами. Схватив Макашина за руку, Андрей изо всех сил побежал с ним по склону к ручью. Выскочив из полосы пожара, оба повалились на траву.

Андрей несколько раз глубоко вздохнул, опустив обожженное лицо в холодный мокрый черничник.

Земля плыла и кружилась. Шелестел дождь, звонко шлепали капли. Ветер относил к заставе дым и запах гари, Андрей чувствовал, как свежий воздух с каждым вдохом очищает легкие, воспаленную голову Отбросив ненужный теперь ватник, он помог встать Макашину и пошел с ним на шум ручья.

Остальные были уже здесь.

— Зозуля,