профессиональных воинов и кадрового командного состава. Кадровые
командиры
египетской армии были типичными представителями военной аристократии, которая
плотным кольцом окружала фараона, царствующий дом и ближайших
сподвижников
царя. Автобиографии этих военных командиров, как, например, надпись
Яхмоса, сына
Иабаны, или надпись Аменемхеба, дают яркое представление о деятельности
этих
древнеегипетских «офицеров», которые всю свою жизнь проводили в военных
походах,
старались всячески выслужиться перед фараоном и с гордостью сообщали в
своих
жизнеописаниях [206] о совершенных ими подвигах и наградах и почестях, которыми они
были удостоены. Как видно по этим надписям, в этот период египетской
истории уже
существовали особые знаки воинских отличий, носившие своеобразные
названия «золотая
муха» и «лев». Наряду с этими древнейшими военными «орденами» применялись
в
качестве наград и ценные украшения. Так, фараон награждал своих военных
командиров
золотыми и серебряными браслетами, ожерельями, опахалами, а также
драгоценным
оружием, золотыми и серебряными кинжалами и секирами.94) Наконец, фараон
награждал
отличившихся командиров своей армии и более существенными ценностями, как,
например, земельными участками и рабами.95) Так постепенно создавалась и
укреплялась
военная прослойка рабовладельческой аристократии, которая была особенно
заинтересована в дальнейшем развитии военно-захватнической политики
египетского
государства. В одном поучении времени XX династии резко подчеркивается
классовое
расслоение, столь типичное для египетской армии того времени. Автор
поучения в
образных словах рисует тяжелую жизнь рядового воина, полную бедствий и
горестей. Все
тягости похода падают на плечи простого воина, в то время как его
начальники «входят и
выходят из палат царского дворца».96)
Углубление классовых противоречий, столь характерное для Египта времени
Нового
царства, не могло не коснуться армии. Основная масса рядовых бойцов, на
долю которых
падали все трудности и невзгоды далеких походов в заморские страны, те
простые воины,
которые гибли тысячами в долинах Сирии и пустынях Восточной Африки и всю
свою
жизнь платили государству и фараону тяжелый налог кровью, должны были
рано или
поздно активно выступить против безумной политики военных авантюр и все
развивавшейся агрессии. Свободные массы египетского населения, весь
трудовой люд
должен был рано или поздно поднять свой голос против непрерывного
развития военно-
захватнической политики, достигшей наивысшего напряжения при фараонах
XVIII
династии. И как не пытались идеологи рабовладельческого класса
систематической
пропагандой убедить народ в том, что «фараон», являясь «сыном солнца от
плоти его», т.
е. физическим, кровным наследником солнечного божества на земле и тем
самым
неограниченным повелителем всей страны, облечен самими богами верховной
властью и
145
непререкаемым авторитетом, освященным религией, все же эта жреческая
пропаганда,
проводившаяся в ритуале, в изобразительном искусстве и литературе, могла
лишь на
время заглушить протест народных масс. Резкое прекращение военной
политики при
Аменхотепе III и Эхнатоне было, очевидно, вызвано активным протестом
народных масс;
[207] силы народа были истощены длительными тяжелыми войнами, поэтому
народ
требовал, чтобы бесконечным войнам был положен конец.
Военно-агрессивная политика времени XVIII династии привела лишь к иллюзии
процветания, а на самом деле вызвала резкое обострение классовых
противоречий. Только
своевременное изменение правительственного курса внешней политики
несколько
смягчило эти противоречия и предотвратило взрыв классовой борьбы и
повторение такого
же крупного восстания бедноты, как то, которое некогда привело к крушению
Среднее
царство Египта.
