промыслов, а где взять время?..

Но Рустамов учитывал, кажется, все.

— Вам одному будет трудно. Поэтому сделаем так.

Поручим собрать данные. А завтра… нет, послезавтра… возьмете машину и объедете промысла. Договорились?

И вот эти бутылки.

— Неплохо придумано, — заметил Женька. — Эти самые? Давай поставлю отдельно. Мой шеф, кстати, опять в командировке. Часа два есть. Хочешь попробую? А вдруг…

— Пробуй, — вяло сказал Валерий. Он не притворялся. Все это уже было: и новые идеи, и надежды, и вечный Женькин оптимизм.

— Ого! С глубины в 6 километров, — Женька взял бутылку и довольно долго возился около установки. Вернулся, сел поудобнее.

— Что с аспирантурой?

Валерий махнул рукой.

— Скоро придется подавать в индустриальный…

— Идея неплохая. Специальность у тебя, прямо скажем, вымирающая. Вроде кучера. Только индустриальный не то. Надо на физический. Я сижу над анализами, а у Мишки Громова уже пара статей в «Успехах».

Статья в «Успехах физических наук» это, знаешь, поважнее диссертации. А что ты решил с делом? Если, конечно, не сверхсекретно.

— Не знаю. Факт, что обвинительного я не подпишу.

— Выгонят.

— Буду драться. В общем, увидим. Я… Погоди! Чтото щелкнуло! Может, предохранитель?

Женька прислушался.

— Чепуха, показалось. А предохранители, запомни, не щелкают. Они перегорают — тихо и мирно.

Все-таки он слез со стула и подошел к установке.

— Черт!

— Испортилось?

— Ничего подобного… Все нормально. Я скоро. Да возьми ты там что-нибудь, почитай.

Валерий лениво полистал книгу. Что-то очень специальное-по природе катализа. От нечего делать стал следить за Женькой. Тот возился с приборами: щелкал по крышке, смотрел на свет длинную зеленоватую ленту. Отложил, взял новую. Валерий встал, прошелся по лаборатории.

— Чего ходишь? — сказал Женька нервно. — Садись.

— А что, мешаю?

— Нет, — Женька поморщился. — Сбиваюсь, когда смотрят.

— Ладно, закругляйся. Скоро четыре.

— Это почему?

— Ты же в кино…

— Ради бога, не мешай! — зашипел Женька. — Без тебя собьюсь.

Он взял бутылку («Ту же самую» — удивился Валерий) и залил в установку остаток нефти.

— Вот и все, — сказал он с облегчением. — А ты здорово похудел. И почернел- Целый день на солнце?

— Хватает.

— Ты «Иванове детство» видел? Технично сделано.

Бабочка летит, садится — все слышно. Интересно, как это они… — Он вскочил и бросился к установке.

Валерий остался сидеть. Щелчок, как в первый раз.

Может, чуть громче. Словно пробка вылетела из бутылки.

— Что случилось? Чего ты молчишь? Женька!

— Случилось, — сказал Женька. — Взрыв.

— Это взрыв?

— А ты что, хотел, чтобы пол-лаборатории разнесло?

К опытам, опасным для жизни, посторонние граждане не допускаются.

— Скажи по-человечески…

— Да. Да. Да. Ясно? Пойдем, уже пять.

— Домой?

Женька презрительно фыркнул.

— Я, например, в лабораторию.

Зачем это нужно, Валерий не понял. Сейчас он вообще плохо соображал. Они спустились на первый этаж к сторожу. Женька взял ключи, поговорил о коньяке.

«Значит, „Юбилейного“ не будет?» — старик почему-то вздохнул. Женька рассмеялся. Они поднялись опять на второй этаж. Вошли в лабораторию.

Женька зажег горелку, что-то поставил. Хотел снять и обжегся. Ругался, дул на пальцы. Белая жидкость бурлила, пенилась. Женька улыбался глупо и счастливо. «Перекись, — бормотал он. — Ацетилен… Аммиак…»

Он сел и вытер платком пот.

— Неудача? Сначала ты ошибся? Да?

Женька дернулся в его сторону, бережно положил пробирку на стол. Бледно-розовые капли сочились из нее и падали на пол.

— Наоборот, удача, — сказал Женька глухо. — Большая, невероятная удача.

— Значит, она не виновата?

— Боже мой, о чем он думает! Я тебе говорю — успех. Не понимаешь? К этой нефти примешан сильнейший катализатор. Он ускорил реакцию крекинга в сотни, может быть, в тысячи раз. Сделал ее взрывной. Главное, он действует на самые различные вещества. Я проверил: аммиак, ацетилен, перекись…

— Подожди. Ты можешь доказать?

— Даже тебе… Разумеется, я могу доказать.

— И дать заключение?

— Конечно, институт даст заключение. Ты можешь ее выпустить, или взять на поруки, или порвать дело.

Как угодно — она не виновата. А это природный катализатор очень сильного и широкого действия. Вероятно, вызовет переворот в современной… Ладно, скажем скромнее: ускорит многие процессы. Понимаешь значение?

— Чего ты привязался с этим дурацким: «Понижаешь?» Что я, идиот?!

— Уже лучше. Гораздо лучше. Сейчас пойду и позвоню, чтобы перекрыли скважину. А теперь… — он церемонно поклонился. — Теперь, коллега Крымов, позвольте поздравить вас с открытием.