- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »
Ольга Лаврова, Александр Лавров «Букет» на приеме
1
В дежурной части Петровки, 38 комната для сотрудников, выезжающих на происшествия, имеет вид казенный, но в ней есть все, что дает людям возможность прилечь отдохнуть или чем-то заняться между выездами. Дело к вечеру. Знаменский и Томин скучают, Кибрит что-то вяжет на спицах. — Давненько мы не дежурили втроем, — говорит Пал Палыч, откладывая газету. — Если мне не изменяет память, ровно два с половиной месяца, — доносится с дивана, где расположился Томин. — Тебе никогда не изменяет память, Шурик. — И чувство юмора, Зинуля, чувство юмора! — Ну, сегодня с десяти утра ты пытался шутить всего раза три, не больше. — Да и то неудачно, — лениво подковыривает Знаменский. — Мы улыбались только из вежливости. — Большое мерси, я вам это припомню… Может, ты наконец бросишь считать свои петли? — Тогда я собьюсь с узора! — Кошмарная перспектива!.. Паша, ты бы поверил, что она увлекается такой ерундой? — С трудом. — Почему ерундой? — Потому что ты, Зинаида, интеллектуальная женщина… — Шурик, надоедает быть интеллектуальной. Хочется иногда побыть просто женщиной. — И что себе вяжет «просто женщина»? — интересуется Пал Палыч. — Шапочку. — Шапочку… — Томин морщится. — Как трогательно! Из динамика раздается каркающий голос: — Дежурная группа: эксперт Кибрит, инспектор Томин, следователь Знаменский — на выезд. Разбойное нападение на квартиру. Отравление потерпевших газом. Сыромятническая, 34… — В моем доме? — ахает Томин. — …подъезд второй, квартира шестнадцать. — Невероятно… Это же Петуховы! Чета пенсионеров, их квартира под нами… — удивляется Томин, вместе со всеми быстро собираясь. — Они еще все требовали, чтобы я ходил в мягких тапочках!В прихожей двухкомнатной квартиры Петуховых теснятся Знаменский, Томин, Кибрит, участковый уполномоченный, понятые и фотограф. Отсюда частично виден разгром внутри: распахнутые шкафы, разбросанные по полу вещи, ящики, вынутые из комода. Половик в коридоре сбит комком и сдвинут к стене, на нем валяется шляпа. Некстати громко звучит веселая музыка — включен приемник. Фотограф щелкает аппаратом, взглянув под ноги, немного ступает вперед и снова щелкает. Кибрит в резиновых перчатках поднимает шляпу, оглядев, кладет на стул. Осторожно разворачивает и осматривает половик. Томин и Знаменский разговаривают с участковым. — Что сказал врач? — Врач сказал — надежда есть, товарищ старший инспектор, — участковый старается говорить официально, но то и дело сбивается на бытовой тон. — Потерпевших оглушили ударом по голове, но не сильно. Однако потом они наглотались газу… От всего этого сердечные припадки у обоих. — Они были в сознании? — Какое там… — Расскажите, пожалуйста, по порядку, — просит Знаменский. — Есть, товарищ майор. От граждан из квартиры пятнадцать поступил сигнал об утечке газа. Аварийная установила, что газ проникает через вентиляционное отверстие в кухне, видимо, из соседней квартиры… этой самой, значит, потому что вытяжной ход у них общий. — Ясно. Минуточку, — прерывает Томин. — Зина, нельзя ли нам выключить эту музыку? — Чтобы добраться до приемника, надо отработать вход. По воздуху я порхать не умею. — Извини. Продолжайте, пожалуйста. — Когда на звонки и стук в данную квартиру никто не отозвался, а соседка сказала, что Петуховых дома нет, вызвали меня и вскрыли дверь. — Кто сюда входил? — Только я, потому как сразу оценил обстановку… Прошел на кухню, перекрыл газ и вызвал «скорую». Ну, а потом, конечно, врач с санитарами. Но я следил, чтобы ни за что не хватались. Музыка наконец смолкает: «Можете войти!» — разрешает Кибрит. Все направляются к двери первой комнаты, приостанавливаются на пороге. Подсвечивая себе специальной лампой, Кибрит разглядывает разбитый цветочный горшок, шкаф. — Следов слишком много. Боюсь, все хозяйские. — Типичная картина ограбления без точного наводчика, — констатирует Пал Палыч. — Да что у них было взять-то? Товарищ инспектор, вот вы как человек здешний… — Деньги. Сын много лет работает на Севере, высылал им, собирался купить машину, — прихватив носовым платком, Томин поднимает с пола семейную фотографию. — Снялись года два назад, в последний его приезд… — Ты хорошо его знаешь? — вглядывается Знаменский в фотографию. — Одно время родители с ним намаялись… нет, без уголовщины, просто стойко бездельничал. Потом взялся за ум.
Тот, о ком речь, находится за тысячи километров. В просторной бревенчатой избе в компании троих мужчин рабочего вида Борис Петухов играет в преферанс. — Кто не рискует, тот шампанского не пьет! — объявляет он, делая ход. — Под игрока — с симака! — Без одной. — Без двух. — С тобой, Петухов, только в дочки-матери играть, — сердится партнер. — Ну уж, — ворчит Петухов, сам чувствуя, что сплоховал. — Где тебя прошлое воскресенье носило? — А он, братцы, клюкву собирал! Ей-бо! С болота еще и снег путем не сошел, а он целое воскресенье на коленках ползал! — Ну и что? — ощетинивается Петухов. — Да на что тебе клюква, чудак человек? — Он папаше с мамашей отправит! — Ну и что? Витамины. Пусть кисель варят, вам жалко? — Клюкву твой папаша и в Москве добудет, тем более — без пяти минут академик. — Охота при таких родителях за Полярным кругом торчать!
Осмотр переместился в кухню. Здесь тоже кавардак, следы беспорядочных поисков. — Вот так лежали потерпевшие. Рядом. — Участковый очерчивает пространство над полом. — Фрамугу открыли вы? — Да, товарищ майор, необходимо было проветрить. Газ перекрыл краном на трубе, а плиту оставил как есть, — он указывает на кастрюлю со сбежавшим молоком, горелка под которой открыта до отказа. Кибрит трогает ладонью кастрюлю. — Скажите, когда вы вошли, над молоком поднимался пар? — Н-нет… — отвечает участковый. — Я думаю, молоко давно сбежало и загасило горелку, тут уж было не продохнуть. Кибрит заглядывает под кастрюлю — на конфорку, снова прикладывает руку к кастрюле. — Совсем холодная… Томин, мне нужна от нее крышка. — Момент! — Он осматривает кухню, ни к чему не прикасаясь. — Вот она! Дать? — Отведя занавеску, показывает крышку на подоконнике. — Нет-нет, сама! — Кибрит осторожно берет крышку за края, поворачивает к свету. — Ею пользовались… изнутри энергично осаживались пары. — И на подоконнике влажный
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »