- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »
инспектору. А теперь обратно по новой?
— Обратно.
— Ладно. Подал машину, сели пассажиры, отвез, куда сказали, поехал по следующему адресу.
— Сколько было пассажиров?
— Двое.
— Женщины, мужчины?
— Ну мужчины!
— Молодые, старые?
— Средние.
— Багажник не открывали?
— Не было у них вещей.
— Совсем с пустыми руками?
— Какая-то ерундовая корзиночка и шампанское в газете.
— Раз в газете, почему думаете, что шампанское?
— Не видно, что ли?
— Где высадили?
— Где-то у метро…
Пауза. Знаменский задумчиво смотрит на шофера.
— Давайте попробуем сначала, — говорит он.
— Опять сначала?!
— Обязательно. Итак, вы подъехали к дому и остановились. Пассажиры вышли к вам сразу?
— Сразу выходить сознательности не хватает. Приедешь и торчишь…
— Вы не связывались с Петуховыми через «Букет»?
— До «Букета» не больно докричишься.
— А сами не ходили поторапливать?
— Чего ради переться на пятый этаж?
— Откуда же вам известно, что квартира на пятом этаже?
— Вы меня на пушку не берите? — раздражается Кирпичов после короткой заминки. — А если пассажиры сами помянули про этаж? Допустимо, нет?
— О чем они еще говорили?
— Не прислушивался.
— Странно: запомнили единственную пустячную деталь — пятый этаж.
Кирпичов молчит, и Знаменский внимательно за ним наблюдает. Некрасивое, но выразительное и осмысленное лицо, большие трудовые руки, непритязательный серый костюм и единственная, пожалуй, дань моде во всем облике — длинные волосы.
— Еще разговаривали про какую-то клюкву, — говорит, наконец, Кирпичов.
— Вероятно, про развесистую?
— Совершенно точно. Была, мол, клюква обыкновенная, а стала развестистая.
— Нашли место для шуток, Кирпичов! Вы отдаете себе отчет, почему нас интересует рейс к Петуховым?
— Ну… что-то там стряслось…
— Ваш приезд по времени совпал с преступлением в их квартире.
— Ну совпал. И что?.. Я виноват?.. Почему меня таскают?..
— Потому, что вы везли не Петуховых, Кирпичов. Вы везли преступников.
— У них на лбу не написано, кто они есть! Мне сказали фамилию — я везу.
— Тогда еще раз сначала. Двое мужчин сели в машину и назвали фамилию, на которую сделан заказ. Так?
— Так.
— Диспетчер помнит, что не смогла дозвониться Петуховым и предупредить, что машина выслана. Вы говорите, у них не были. Откуда же те двое могли знать, что Петуховы на четыре пятнадцать вызвали такси?
Кирпичов, смешавшись, подыскивает ответ:
— Может… может, они у хозяев спросили…
— Хозяева были уже неспособны ответить, Кирпичов.
Тот дрогнул бровями.
— Их… насмерть?..
— Поднимались вы к Петуховым?
— Нет!
— У таксистов прекрасная профессиональная память. И прошли всего сутки. Опишите, пожалуйста, внешность ваших пассажиров.
— Мое дело следить за проезжей частью, а не пассажирами любоваться.
— Если вам их покажут, узнаете?
— Покажут? — На лице Кирпичова сменяются испуг, радость, недоверие. — Но разве… Разве их нашли? Поймали?.. — Верх берет осторожность. — Нет, не узнаю.
— Значит, и тебе врет? — спрашивает Томин, когда тройка собирается у Знаменского. — Врет. И не вполне ясно, почему. — Но, Павел, когда человек знает — произошло преступление и он не причастен, зачем ложь? — Врет — значит, имеет причину, — поддерживает Томин. — А в таком деле иметь причину врать… — Звонит телефон, он берет трубку. — Да… Ну молодец, вези скорей! Что?.. Ладно, пусть покормит рыбок… Сестру Петуховой тебе доставят минут через сорок, — говорит он Знаменскому. — Она старая дева и держит три аквариума. Зинаида, что практически дал осмотр? — Очень мало. — Крушили все подряд — и никаких следов? — Да, вот и так бывает. — Ну, а замок? — Хороший замок. Даже со специальным инструментом повозишься, пока вскроешь. И в механизме ни малейших царапин. Дверь открыли сами Петуховы. А если кто-то снаружи, то идеально подходящим ключом. — Ваше счастье, что в этом деле есть хоть один правдивый и немного соображающий свидетель. Некто Томин. Так вот что я вам скажу. Петуховы никогда не впустили бы незнакомого человека. Звонят однажды: «К нам ломится подозрительный мужчина!» Спускаюсь. На площадке топчется новый водопроводчик из ЖЭКа. Немного под мухой, но вполне культурно объясняет, что явился по собственному их вызову — чинить кран. Или: дня два назад я занес их любимый журнал «Здоровье» — по ошибке сунули к нам в ящик. Слышу из-за двери: «Ах, Шурик, громадное спасибо!» Но, прежде чем открыть, накинули цепочку — убедиться, что действительно я. Понимаете, у них это железный рефлекс. Так что надо искать среди знакомых, и притом тех, кто знал про деньги. — Извини, перебью, — постукивает карандашом Знаменский. — Вот квитанция прачечной. Я туда звонил. Белье брали на дому и домой же привозили. Как ты просунешь узел в щелку, не сняв цепочки? То же самое с переводами от сына. Чтобы получить деньги, надо предъявить паспорт, расписаться. — У Петуховых примитивно стащили ключ из кармана, — предполагает Кибрит. — У-у, какая поднялась бы паника! И меня непременно призвали бы для консультации: что надежней — сменить замок или врезать два дополнительных. Нет уж, тут вы со мной не спорьте. — Томин достает исписанный лист. — Вот тебе, Паша, список их близких, соседей и прочее. Судимых, увы, нет. А эта пригласительная открытка выпала из кармана Петухова в больнице. — Вон они куда собирались! Банкет по случаю семидесятилетия друга и бывшего сослуживца… Бутылка шампанского?.. — вспоминает Знаменский. — Гм… Томин кружит по кабинету. — Как вы думаете, о чем Петухов говорил в бреду ночь напролет? О салате и огурцах! Что сильная засуха, и надо их ехать поливать. Просто терпения нет: мы тычемся в потемках, а старички лежат помалкивают и все знают… Попытаюсь еще раз прорваться в больницу. И Томин прорвался-таки к Петуховой, состояние которой полегче, чем у мужа. Иссиня-бледная, с перебинтованной головой лежит она на больничной койке. — Анна Ивановна!.. Анна Ивановна, вы меня не узнаете?.. Я из квартиры наверху, Томин. — Здравствуйте, Сашенька, — шепчет Петухова. — Как самочувствие? — Все болит… — Анна Ивановна, одно слово — кто? — Не видела, Сашенька. — Но как все случилось? — Афанасий Ильич пошел отпирать… потом слышу — голоса… Я выглянула из кухни… а он лежит… И дальше не помню… — Вы кого-нибудь в это время ждали? — Никого. — Анна Ивановна, если хоть малейшее подозрение… Нет? Петухова слабо
— Значит, и тебе врет? — спрашивает Томин, когда тройка собирается у Знаменского. — Врет. И не вполне ясно, почему. — Но, Павел, когда человек знает — произошло преступление и он не причастен, зачем ложь? — Врет — значит, имеет причину, — поддерживает Томин. — А в таком деле иметь причину врать… — Звонит телефон, он берет трубку. — Да… Ну молодец, вези скорей! Что?.. Ладно, пусть покормит рыбок… Сестру Петуховой тебе доставят минут через сорок, — говорит он Знаменскому. — Она старая дева и держит три аквариума. Зинаида, что практически дал осмотр? — Очень мало. — Крушили все подряд — и никаких следов? — Да, вот и так бывает. — Ну, а замок? — Хороший замок. Даже со специальным инструментом повозишься, пока вскроешь. И в механизме ни малейших царапин. Дверь открыли сами Петуховы. А если кто-то снаружи, то идеально подходящим ключом. — Ваше счастье, что в этом деле есть хоть один правдивый и немного соображающий свидетель. Некто Томин. Так вот что я вам скажу. Петуховы никогда не впустили бы незнакомого человека. Звонят однажды: «К нам ломится подозрительный мужчина!» Спускаюсь. На площадке топчется новый водопроводчик из ЖЭКа. Немного под мухой, но вполне культурно объясняет, что явился по собственному их вызову — чинить кран. Или: дня два назад я занес их любимый журнал «Здоровье» — по ошибке сунули к нам в ящик. Слышу из-за двери: «Ах, Шурик, громадное спасибо!» Но, прежде чем открыть, накинули цепочку — убедиться, что действительно я. Понимаете, у них это железный рефлекс. Так что надо искать среди знакомых, и притом тех, кто знал про деньги. — Извини, перебью, — постукивает карандашом Знаменский. — Вот квитанция прачечной. Я туда звонил. Белье брали на дому и домой же привозили. Как ты просунешь узел в щелку, не сняв цепочки? То же самое с переводами от сына. Чтобы получить деньги, надо предъявить паспорт, расписаться. — У Петуховых примитивно стащили ключ из кармана, — предполагает Кибрит. — У-у, какая поднялась бы паника! И меня непременно призвали бы для консультации: что надежней — сменить замок или врезать два дополнительных. Нет уж, тут вы со мной не спорьте. — Томин достает исписанный лист. — Вот тебе, Паша, список их близких, соседей и прочее. Судимых, увы, нет. А эта пригласительная открытка выпала из кармана Петухова в больнице. — Вон они куда собирались! Банкет по случаю семидесятилетия друга и бывшего сослуживца… Бутылка шампанского?.. — вспоминает Знаменский. — Гм… Томин кружит по кабинету. — Как вы думаете, о чем Петухов говорил в бреду ночь напролет? О салате и огурцах! Что сильная засуха, и надо их ехать поливать. Просто терпения нет: мы тычемся в потемках, а старички лежат помалкивают и все знают… Попытаюсь еще раз прорваться в больницу. И Томин прорвался-таки к Петуховой, состояние которой полегче, чем у мужа. Иссиня-бледная, с перебинтованной головой лежит она на больничной койке. — Анна Ивановна!.. Анна Ивановна, вы меня не узнаете?.. Я из квартиры наверху, Томин. — Здравствуйте, Сашенька, — шепчет Петухова. — Как самочувствие? — Все болит… — Анна Ивановна, одно слово — кто? — Не видела, Сашенька. — Но как все случилось? — Афанасий Ильич пошел отпирать… потом слышу — голоса… Я выглянула из кухни… а он лежит… И дальше не помню… — Вы кого-нибудь в это время ждали? — Никого. — Анна Ивановна, если хоть малейшее подозрение… Нет? Петухова слабо
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »