Они скапливались неправильными пятнами в разных частях небосвода, образуя пересекающие небо арки, которые периодически рассыпались и перестраивались. Я почувствовал прохладу.
— Папа, скажи, папа, это всё люди делают? — спросил я отца, и когда отец ответил мне утвердительно, я изумился могуществу человеческого рода.
Четыре раза в небе появлялись маленькие, узкие, как чёрточки, солнца и, поиграв всеми цветами радуги, исчезали вдали. Потом наступила полная тьма. Звёзды скрылись из виду.
Лишь несколько неясных бледных пятен металось по невидимому небу. Так прошло около получаса. Затем одно из белёсых пятен посветлело, расширилось и рассыпалось по небу мириадами звёзд. Из-за горизонта выплыло пылающее фиолетовое солнце. Оно проплыло над площадью и повисло у декоративной колоннады, вспыхнув сначала синим пламенем, а затем превратилось в ослепительно белый диск, каким и положено быть солнцу.
— Это не наше старое солнце. Это другое солнце, — сказал мне отец. Наше старое солнце взорвалось миллион лет тому назад.
Я встал на ноги и осмотрелся. Над площадью вился лёгкий туман. От земли, травы и кустов бузины подымались испарения.
Собравшийся на площади народ стал понемногу растекаться.
Я оборотился лицом к памятнику, отлично мне известному.
Это была бронзовая статуя бородатого мужчины, опирающегося рукой о спину бронзового спрута. На подножии памятника поблёскивали металлические слова: „Математик Василий Дмитриевич Матвеев“.
— Открытие этого человека сделало возможным перелёт Земли к другому солнцу, — сказал мне отец.
— Он жил в седой древности, — повторил я где-то слышанную фразу.
— Да, это было в седой древности, — сказал отец. — Седой древности теперь, но бывшей когда-то златокудрой молодостью.»